Бойцы подхватили задержанного под руки и вытащили наружу.
Подполковник прошипел:
— Ну, где? В каком направлении?
Эргашев показал пальцем.
Поволокли его туда. Жаров пошел следом.
— Здесь, — простонал Рахим, когда они преодолели около двухсот метров.
— Где?
— Оставил сумку здесь. Взял только деньги и телефон.
— Где она? Где кошелек?
— Кошелек бросил в сторону. Туда, — он показал.
В том направлении разбрелась часть бойцов, а остальные вместе с Жаровым стали искать у забора сумку. Не прошло и минуты, как кошелек нашелся и возвращен владельцу. Правда, без наличных денег, но хотя бы со всеми карточками.
— А сумка? Где сумка? — заорал подполковник, нависая над Рахимом.
— Тут выбросил. Клянусь, тут!
Борсетка так и не нашлась. Обыскали уже всё вокруг, но безрезультатно.
— Нету ее тут. Так где же она? Где? — Жаров размахнулся и изо всех сил ударил Рахима по лицу.
— Не знаю, не знаю, не бейте, пожалуйста, ради Аллаха! Простите! Простите! — всхлипывал рабочий, сплевывая кровь.
Так... Проклятье... Всё ясно... Сумку подобрал кто-то другой. Скорее всего, кто-то из соплеменников этого...
Впрочем, шмон всех бытовок не дал ничего. У пятерых гастарбайтеров обнаружили гашиш, еще у семерых — радикальную литературу. Но того, что искали, не было нигде.
На Эргашева и тех, у кого нашли дурман для тела и разума, надели наручники, запихнули их в служебный автобус и повезли в Москву.
Техслужба доложила, что каких-либо электронных «следов» удостоверение Жарова с момента исчезновения не оставляло. Никто из тех, за кем установлен гласный и негласный надзор, в этой местности не «светил» устройствами связи, платежными картами и лицами перед камерами наблюдения.
Собака след не взяла. Да и следов тут уже много — утром туда-сюда прошли люди, каждый по своему маршруту.
Провести обыски на близлежащих дачах и в квартирах заселенных домов нового квартала? Если б знать точно... Ну, хотя бы сузить круг... А везде сразу — нереально. Для такого поголовного шмона оснований нет, так вообще не принято — нельзя совсем без наводок, по произволу. Там жилища «приличных» здешних обывателей, а не бытовки, напичканные всякими пришлыми. Визга будет на всю Россию и зарубежье. А кому оно надо? И ради чего? Конечно, если бы начальство знало, что еще исчезло, помимо личных документов сотрудника, то это совсем другое дело. Но ему-то и не полагается знать... И, следовательно, с его точки зрения это отнюдь не было вопросом жизни и смерти. Овчинка выделки не стоит. Ну, ... — именно такое универсальное понятие употребляют все военнослужащие, для них нет слов «потерял» или «украли» — работничек свои драгоценные «ксивы». Неприятно, конечно, — но не фатально. Новые выдадут.