Чтобы не терять времени, Юрка обедать не стал, чем окончательно расстроил тетку Феклу. Только спросил, там ли теперь почта, где была раньше, во время войны.
— А куды она денется? Там, на старом месте, и стоить, — подтвердила Черноштаниха. — Не доходя церквы, по левой стороне, як туды итить. А напротив пошты — новый Сладкомедов дом под бляхой. Кирпичный, за зеленым штакетом. Одразу побачишь. Такого штакета ни у кого нема… Так ты зайдешь до них?
— Не знаю.
— Та чого ж? Зайди, не стесняйся. Как-никак — родичи. Не знаю, як сам, а Полина радая будет. Може, она разом с тобой до меня прийдет, бо давно не видалися. Покличь, а?
Ничего не ответив, Юрка вышел из хаты. Он спешил, да все равно не мог равнодушно пройти мимо палисадника — задержался. Точно определил, откуда бросал головку от снаряда и где в ту минуту сидел на корточках Толька — бочком к серому горбатому камню. Даже сейчас показал бы, куда угодили осколки взрывателя, оставив на белой, к пасхе вылизанной стене небольшие отметины. Один осколок ранил Тольку, наделал беды. Но как тогда его, Юрку, не зацепило, как избежал он даже царапины, хотя тоже не таился, стоял во весь рост, — удивительно было и непонятно. Что это? Везение? Счастливая случайность? Просто не судьба быть искалеченным или убитым именно в тот раз, в ту войну?.. А Тольке, выходит, не повезло в чем-то. И совсем не повезло Володе, подпаску деда Мирона, и тем тысячам пацанов, которых выкосила или поувечила война…
Шум-гам поднялся за дорогой, на выгоне: возбужденные, голосистые мальчишки, подбрасывая, отнимая друг у дружки желтый футбольный мяч, гурьбой понеслись к ветряку, на немеряное, без всяких границ, зеленое поле. Трое припоздавших устремились туда же на велосипедах; привязанные телята, задрав хвосты, так шарахнулись от них, что чуть не повыдергивали колья из земли. Ну держись, мяч! Держитесь, вратари! Будут «смертельные» удары, будут голы, азартные споры и доблестные синяки на ногах… Удаляясь от выгона, Юрка долго слышал позади пронзительные выкрики, воинственные кличи и завидовал тем заядлым футболистам.
Широко, воистину раздольно пролегала улица, — обновленная за послевоенные годы, чистая, вся в садах, в ярком весеннем цветении. Ближе к центру сохранились по обе стороны и стройные пирамидальные тополя-свечи, такие непохожие на обычные деревья. Юрка часто бегал мимо них. И бегал как раз на почту, — когда уж очень не терпелось получить от отца хотя бы малую весточку. Она приходила — и Юрка потом долго помнил каждое слово с фронта.
А одно письмо запомнил на всю жизнь.