— Успеем. Тут ходу — пять минут.
— Их нам может и не хватить.
— Сейчас… погоди немножко, — задержал он ее поцелуем…
Они дошли до переезда и стали прощаться.
— Ты не жди, когда поезд придет, — сказал Юрка тоном старшего. — Сразу возвращайся, а то на ферму опоздаешь, опять без тебя начнут доить.
— Не беспокойся, успею. На велосипеде — быстро.
— Сильно не скучай. Ладно? Я же скоро приеду.
— Ладно, — рассеянно ответила она.
Постояли, обнявшись. Где-то далеко погудел паровоз. Таня встрепенулась:
— Вон, слышишь?.. Не твой?
— Нет. Мой — минут через пятнадцать. Если не опаздывает.
— Все равно — иди. Пора.
— До свидания, Танечка!
— Прощай, Юра… Я очень хочу, чтобы ты был счастливым. Понимаешь?
— Понимаю… Я тебе напишу. Как только приеду в Ясногорск — и сразу напишу. Только и ты не молчи, отвечай. Обещаешь?
— Хорошо, Юрочка… Ну… иди, — И самозабвенно-нежным, словно материнским, поцелуем благословила его.
Юрка перешел пути, снял фуражку, помахал Тане и уже той, другой стороной полотна побежал к станции. Он бежал и сам себе улыбался. Он был счастлив…
А Таня, придерживая за руль велосипед, не чуя себя и кусая губы, пошла от переезда обратно, по раздольненской дороге. На бугре, повыше ставка, остановилась. Прямо напротив станции не было лесопосадки вдоль путей, и Таня наблюдала, как пришел поезд, как он постоял минуты две-три и медленно двинулся из Доли дальше — к восходу. Таня знала, что Юрка сидит сейчас у окна и смотрит в степь — туда, где остался ставок, их шалаш и костер на берегу. Она не была уверена, что он видит ее в предутреннем сумеречье, но пока состав отходил от станции и пока последние вагоны не скрылись, не пропали за посадкой, — стояла на высоком бугре и, уже не сдерживая слезы, все махала, махала вслед поезду белой косынкой.
1975—1979, Чита — Малеевка