Начались налеты. По ночам немцы бомбили заводы, шахты, железную дорогу, электростанцию. Возник пожар на рудоремонтном заводе, огонь тушили до утра и потом весь день. Однажды две бомбы упали на центральной площади. В парке повредило фонтан, покорежило карусель… Часто отключали электричество, и город словно вымирал. Юрка с матерью привыкли сидеть вечерами впотьмах. Несколько добытых свечек берегли не меньше, чем хлеб и сахар, и зажигали — прежде, само собой, завесив окна, — лишь при крайней нужде. Ложились одетыми: завоют сирены — не нужно собираться, вскочил — и бегом в убежище. А чтобы ближними разрывами не повышибало стекла, мать оклеила их накрест полосками бумаги. В таких белых строгих крестах были окна всех домов.
С фронта — пока еще далекого, неслышного — повезли раненых: трехэтажную школу рядом с парком обнесли высоким деревянным забором и разместили в ней госпиталь. Закрылся детский сад, и теперь Юрка целыми днями скучал, томился дома один. Иногда его проведывала соседская бабка. В обеденный перерыв прибегала мать — накормить Юрку, оставить еды на случай, если задержится сверх смены. Задерживалась она часто, — очень много шили в мастерской для фронта, для солдат, — и тогда Юрка дожидал мать у соседей. Зато днем был сам себе хозяин и выходил погулять во двор. Вместе со старшими мальчишками часто крутился около госпиталя. Пацаны подрыли забор в нескольких местах и, точно партизаны, пробирались на территорию госпиталя, когда по двору прогуливались легко раненные и выздоравливающие бойцы. Им приносили книжки, бумагу для писем, папиросы, конфеты. Юрка не хотел выглядеть хуже других и повытаскивал из дому все карандаши, блокноты, журналы с картинками, унес и две новенькие авторучки: одна была черная, другая — зеленая. «Ничего, — рассудил он, — отец ругать не будет. Это же не кому-то — солдатам!» У раненых мальчишки подолгу выспрашивали, как там дела на передовой, не страшно ли воевать против танков, бывает ли на фронте Сталин и скоро ли наши прогонят, разобьют фашистов и возьмут Берлин.
— А сюда они не дойдут? — насмелился и Юрка подать голос.
— Не бойся, сынок, не дойдут, — успокоил его пожилой усатый солдат с подвешенной на бинте рукой. — Сюды мы их не пустим…
Но вот однажды мальчишки узнали, что госпиталь со дня на день должны эвакуировать подальше в тыл. Вечером Юрка сказал об этом матери. Она печально вздохнула, задумалась. Обняла Юрку:
— Значит, отступают… И в город придут немцы.
Госпиталь вывезли быстро — за двое суток. И вскоре по магистральному шоссе потянулись наши войска. Понурые, утомленные — шли, ехали бойцы. Они уходили на восток.