— Расцветаете все прекрасней с каждым днем, мисс Блайт, — тоном опытного (еще бы!) сердцееда изрек мистер Реншоу и перевел заинтересованный взгляд на моего спутника.
Мистер Кантуэлл в этот миг больше всего напоминал матерого ягуара в засаде. Настороженный, собранный, опасно притихший — того и гляди внезапно сорвется в смертоносный прыжок, сбивая жертву с ног, переламывая хрупкие позвонки.
— Позвольте представить: мистер Кристиан Наронг Кантуэлл, эсквайр, — быстро вклинилась я. — Мистер Кантуэлл — мистер Эдвин Реншоу, устроитель скачек и мой давний знакомый.
Мистер Реншоу медленно моргнул, и вдруг стало казаться, что матерых ягуаров тут два, а мне лучше бы оказаться где-нибудь в другом месте. Но я героически выстояла, пока мужчины обменивались положенными любезностями и тяжелыми колкими взглядами, в которых ясно читалось предвкушение добротной драки.
— Мистер Кантуэлл выставляет своего коня на сегодняшних скачках, — вклинилась я — и поняла, что только подлила масла в огонь.
Однако при мне мужчины вели себя, словно два заколдованных пособия по этикету, мгновенно переключившись на обсуждение лошадиных статей и квалификаций. Я охотно включилась в разговор, вставляя замечания с типично знахарской точки зрения: какая разница, есть у племенной кобылы многочисленные награды или нет, если она толком разродиться не может?..
Тао Лат подошел неслышно и незаметно, как идеальный слуга, и смиренно встал чуть в стороне, дисциплинированно не вмешиваясь в господский разговор. Мистер Кантуэлл сам прервал свой пространный монолог, чтобы повернуться к камердинеру и вопросительно изогнуть выразительную темную бровь.
Тао почтительно поклонился, пряча лицо в тени:
— Все готово, господин.
Мистер Реншоу едва скользнул по нему взглядом и снова уделил все свое внимание мистеру Кантуэллу. А зря — камердинер, смиренный и незаметный, цепко следил за ходом беседы, наверняка подмечая то, на чем не успевал сконцентрироваться его господин. Это было настолько похоже на ту позицию, что обычно занимала я при разговоре сильных мира сего, что становилось не по себе.
Мужчины не становятся ведьмами. В них слишком сильно желание менять мир, прогибая его, делая удобным для себя, и слишком слаба привычка его слушать. Когда мужчина вдруг начинает так старательно внимать, он не думает о том, чтобы кого-то понять. Он ищет слабое место.
Что могло понадобиться слуге азартного игрока от устроителя скачек? Не станет же он просить, чтобы от его господина не принимали никаких ставок. Это не единственный ипподром в колониях — а уж найти другой тотализатор будет, пожалуй, даже проще, чем отыскать еще один стадион.