Несколько секунд конь сосредоточенно взирал на него печальными и мудрыми глазами, даже не принюхиваясь. Яблоко выглядело совершенно безобидно — спелое, с аппетитным алым бочком и золотистой крупитчатой мякотью; но Хим будто знал, что за время пути оно должно было потемнеть, и медлил.
— Все будет хорошо, — пообещала я ему.
Конь печально вздохнул и потянулся за подарком мягкими губами. Я погладила его по морде — а он дожевал и протяжно заржал, запрокинув голову. Альциона охотно присоединилась.
Тао Лат с непроницаемым лицом поймал Хима за морду, вставил удила на место и, почтительно поклонившись господину, потянул коня за поводья. Мистер Кантуэлл проводил его взглядом и отчего-то зябко передернул плечами.
— Чем вы его угостили? — настороженно поинтересовался он и подставил мне локоть.
— Яблоком, — предельно честно ответила я, взяв его под руку.
— И все? — темные брови скептически изломились, придавая вытянутому лицу такое же страдальческое и недоверчивое выражение, какое было у коня поначалу.
— Вы ждали какой-нибудь абракадабры и ярких вспышек? — непринужденно уточнила я — и даже не вздрогнула, когда альциона, навернув над нами круг, обрушилась мне на плечо и длинно присвистнула. — Боюсь, шум и взрывы напугали бы коня, а перед самыми скачками это совершенно ни к чему.
Мистер Кантуэлл покосился мне за спину, на птицу — и кашлянул. На глазах у публики не произошло ничего такого, что нельзя было объяснить разумными доводами: ни длинные рыжие волосы, ни гнусно хихикающие альционы, ни тем более половинки яблок еще не являлись несомненной гарантией черного колдовства — и все же, все же…
— Как зовут вашу питомицу? — вежливо поинтересовался мистер Кантуэлл.
Альциона хохотнула, запрокинув острый клюв, и переливчато свистнула. Я сработала строгим цензором, повторив только последнюю часть, и обезоруживающе улыбнулась:
— Иначе она не откликается.
От необходимости обсуждать странную кличку альционы меня спасло знакомое светло-серое кепи, мелькнувшее за раскидистыми листьями пальмы. Я приподнялась на цыпочки и замахала рукой:
— Мистер Реншоу!
Это имя, разумеется, заставило мистера Кантуэлла тотчас забыть и про птицу, и про яблоко. Владелец кепи обернулся, продемонстрировав в просвет между листьями роскошные усы и удивленные глаза, заулыбался и свернул с дорожки — в нашу сторону.
Мистеру Реншоу перевалило за пятый десяток, что ничуть не мешало ему сохранять молодецкую бодрость духа, хватку аллигатора, чутье акулы и густые темно-каштановые волосы, едва тронутые сединой. Ими он гордился особенно, а потому не упустил момента поприветствовать даму, сняв кепи и по-шутовски раскланявшись.