Тайфа взял меня за запястья, разворачивая расцарапанные в кровь ладони к свету, тоже поменялся в лице и ровным-ровным голосом велел:
— Чистую воду и ветошь. Немедленно.
Шади наконец притих, и слова Рашеда, вроде бы не совсем не громкие, прогремели на всю мастерскую. Разумеется, в ней моментально воцарился образцовый порядок.
Рашед нахмурился и, не выпуская моих рук и не меняя тона, поинтересовался:
— Что здесь произошло, Сабир-бей?
Кажется, в личности виновника он не сомневался ни секунды, и окончательно позеленевший чорваджи-баши заговорил, не рискуя поднимать голову:
— Моим янычарам удалось выследить двух саклаби, которых еще не успели продать. Мне стало интересно, отчего их не находят поисковые заклинания, и я попытался прочесть свиток, стоя прямо перед рабынями. Он вспыхнул у меня в руках до того, как я успел дочитать. Я хотел продемонстрировать это мудрому Нисалю-аге, чтобы он придумал контрзаклинание, и попросил Аизу о помощи. Но с ней что-то пошло не так, и… — Сабир-бей все-таки запнулся и судорожно сглотнул.
Рашед-тайфа неотрывно смотрел на него поверх моего плеча, и глаза у него на солнечном свету отливали светлой звериной желтизной — так выразительно, что я вдруг прониклась пониманием и сочувствием к Шади. Но на Сабира-бея женской жалости отчего-то не хватило.
«Попросил» он, видите ли!
— Среди тех саклаби, что выследили твои люди, был хоть один маг? — по-прежнему неестественно спокойным тоном осведомился Рашед.
Сабир-бей даже приподнял голову в недоумении:
— Конечно, нет, мой тайфа, это же женщины!
Я не выдержала и, все-таки высвободив запястье из захвата тайфы, обреченно сдавила себе переносицу. Отвлекшись на близкое движение, Рашед впервые за весь разговор отвел взгляд от чорваджи-баши, и тот вдруг шумно выдохнул с облегчением. Тайфа, напротив, плавно зверел, и от неудержимого стремления вбить-таки в Сабира немного мозгов его отвлек только Малих, наконец-то вернувшийся из внутренних помещений мастерской.
Таким образцово послушным я его не видела, кажется, вообще никогда: не получив дополнительных указаний, раб подошел на расстояние двух шагов к тайфе и склонился перед ним, молча протягивая глубокую миску с водой. Затребованная ветошь свисала с его предплечья — белее алебастра и мягче пуха, словно ради нее он поставил на уши всех городских ткачих и мастериц.
Рашед, уже набравший воздуха для хорошей отповеди, медленно выдохнул и отступил назад, кивнув в мою сторону:
— Бакри, помоги Аизе.
Позабытый всеми евнух проворно сдернул с предплечья Малиха ветошь и обмакнул в воду, чтобы смыть грязь с моих ладоней. Я дернулась было с возражениями — что я, сама руки не вымою?! — но наткнулась взглядом на безмолвствующих вельмож и промолчала.