— Пойдемте отойдем, — пригласил, а скорее, приказал он следователю и первым шагнул в сторону. Тот помешкал мгновение, решая, как поступить лучше, и пошел следом, тяжело и неловко скользя по липкой грязи.
Они отошли метров на десять и остановились.
— Ну все, братишка, — весело проговорил Леха, хлопая Олега по плечу. — Бизон тебя вытащит.
— Хотелось бы, — пробормотал Олег, с интересом и тревогой наблюдая за переговорами.
Он видел, как Бизон что-то втолковывает капитану, который больше озирается по сторонам, ища подмогу, чем слушает. И только когда на его погон легла тяжелая рука, впился глазами в его лицо. Говорили они недолго — минуты две или три. Бизон что-то записал в своем карманном блокноте, вырвал листок и отдал его капитану. Расстались они почти дружески, пожав друг другу руки.
Полковник Шевченко, 50 лет
С утра день задался на славу. Просто редкостный денек. Проснулся с отличным настроением, за ночь в городе не произошло ни одного ЧП, если не считать бытовой пьяной драки и автомобильной аварии. Позвонила дочка из Москвы и сказала, что они на выходные приедут всей семьей — с мужем и обоими внуками. Потом приятель из министерства сообщил, что по итогам комплексной проверки ему светит благодарность министра. Ну? Жить можно! Для подкрепления хорошего настроения он сделал то, что делал крайне редко в рабочее время. Он съездил в баню при доме отдыха. Баня там по нынешним меркам так себе, средненькая. Без наворотов, без египетских вентиляторов под потолком, без солярия и прочих новомодных штучек. Обшитые деревом стены, деревянная мебель, печь на дровах и просторный бассейн, в котором можно поплавать, а не только окунуться. Баня была его любимым местом, может быть, еще и потому, что уже много лет у него были добрые, приятельские отношения со здешним директором, немолодым, но очень подвижным и деятельным мужиком, благодаря которому бывший ведомственный дом отдыха до сих пор не развалился и не разворован, а коллектив в основном остался прежним. Нечего и говорить, что в баню и номера для полковника Шевченко всегда были открыты двери. Говорить о том, что его вкусы тут знали наизусть, и вовсе не приходится. Пожилая банщица Даша, заставшая тут куда как лучшие времена, заварила ему чай с травками — она знает с какими и сама их собирает, — он хорошо попарился, пропотел и напился крепкого чая с каплей коньяка. После такой процедуры он чувствовал себя помолодевшим, сбросившим сразу лет двадцать, отчего настроение еще больше улучшалось и хотелось жить. Жить! Красиво, счастливо, богато и долго. И в такие моменты в нем были силы для этого. Много сил. Сидя на дубовой лавке и утирая мокрые от пота шею и лоб, он расслабленно думал, что сейчас бы хорошо женщину, да помоложе. Не молодуху, какие сейчас только что не за рубль всем съезжим-приезжим отдаются, а хорошую, крепкую женщину лет тридцати, еще тугую и спелую, умелую и слегка медлительную. У него была такая. Не то чтобы любовница — для этого звания она была глуповата. А исключительно для того, чтобы удовлетворять его мужские желания, которые, к сожалению, возникали все реже. А может, и к счастью — меньше беспокойства, а значит, и риска меньше. Он весь на виду, его каждая собака видит и знает. Одним просто любопытно на начальство лишний раз поглядеть, а другие с интересом поглядывают. Желающих возглавить здешнюю милицию хоть отбавляй, а еще больше — охотников поставить на это место своего человечка. А для этого все средства хороши. Вон даже министров за банные дела снимают, не жалеют. Его и подавно жалеть не будут. Хотя успел он за годы службы заиметь сильных друзей, но и врагов нажил — как без этого. Поэтому в общественных местах — вроде бани в доме отдыха — вести себя должен скромно, прилично. Да и день белый, не время бабами заниматься. И водку пить не время. Без того хорошо. Отдохнул прилично, попарился, тело расслабил и даже вздремнул с четверть часа. Можно и на работу возвращаться.