Сейчас, когда Беслан довольно недвусмысленно предложил убрать Самсонова, он чуть было не согласился. Чуть было, но вовремя вспомнил слова, которые ему запомнились еще давным-давно, когда он учился в школе милиции. Преподаватель, немолодой капитан с университетским значком на кителе, нудным голосом говорил, что большинство рецидивистов попадаются на том, что повторяются, и сыщик с головой ловит их на почерке. Потому что люди они по большей части примитивные, думать не хотят или не умеют и фантазии у них хватает только на то, чтобы побыстрее потратить деньги на красивую, по их понятиям, жизнь. Преподавал капитан неинтересно, и больше из его учения Шевченко ничего не запомнил. А вот эту фразу помнил всю жизнь, и сейчас она сама собой, без всякого усилия, пришла ему в голову.
Нет, он не будет поступать, как примитивный урка, повторяя прежнюю схему. Которая, между прочим, в первый раз не удалась. Он, как говорил вождь мирового пролетариата, пойдет другим путем. Проверенным и испытанным.
— Короче говоря, вот что сделаем. Твои родственники и все остальное — это твои проблемы, и ты сам с ними разбирайся. А Самсонова сейчас трогать нельзя.
— Слушай, почему нельзя? — попробовал было возмутиться Беслан, но Шевченко продолжил, как будто и не слышал этих слов.
— Он сейчас в Москве, на разборе. Так? — спросил он, обращаясь к Кастерину. Тот быстро кивнул, соглашаясь. — И завтра возвращается. Только ведь никто не сказал, что его привозят. А — возвращается! Кем у нас возвращаются? Героем! — Он победно оглядел собеседников.
— Почему героем? — спросил заметно обидевшийся Беслан.
— Потому! И ты хочешь, чтобы на следующий же день нашего героя кто-нибудь зарезал в подворотне? Как последнего алкаша? А мне после этого отдуваться? Оправдываться?
Беслан промолчал, а Кастерин и подавно. Он смотрел полковнику в рот и лишнего слова старался не произносить. Привык помалкивать перед начальством. Далеко пойдет.
— Вот так-то! Поэтому мы сделаем все иначе. А потом… — Он внимательно, со значением посмотрел на ингуша, и тот замер, пытаясь в нацеленных на него дулах зрачков рассмотреть ответ. — Потом посмотрим.
То, что верующие называют Божьим Промыслом, произошло с ним, как выясняется, когда он встретился с Бизоном и его группой. Сначала в горах, а потом в аэропорту, когда его под конвоем собирались отправлять в Москву.
К какому конкретно ведомству относился Бизон и его парни, так и осталось для него непонятным. Тот свободно общался как с милицейским, так и с армейским начальством, и все относились к его словам с вниманием. Даже настоял на задержке самолета на полчаса, что можно было отнести на счет почти мистических способностей Бизона влиять на людей. В итоге Олег все равно прилетел в Москву, но теперь у него на руках было две бумажки, одна из которых была подписана армейским генералом, а вторая — милицейским полковником. В них коротко и сухо было написано, что старший лейтенант милиции Самсонов вырвался из плена с оружием в руках и по дороге к своим принял участие в проведении специальной операции, чем оказал командованию значительную помощь. Ни что за операция, ни где она проходила, ни кто принимал в ней участие, написано не было. Но даже такой краткий текст, заверенный солидными подписями и круглыми печатями с хорошо читаемыми оттисками, производил сильное впечатление. В самолете Олег дважды доставал из кармана эти единственные, имеющиеся у него на руках документы и читал их, только что не выучивая наизусть. На военного прокурора в Москве они тоже произвели должное впечатление, и он сказал, подшивая их в папку заведенного на старшего лейтенанта дела: