Я знал Нину Львовну ровно пятьдесят лет. И в сущности, не знал ее. Ведь художник не может до конца представить себе жизнь артиста, особенно певца, музыканта, инструментом которого является его собственный голос, инструментом которого является он сам…
Я позвонил Гале и попросил ее рассказать об этом. Я попросил ее записать свой рассказ в любой удобной для нее форме, хоть в виде тезисов. Я сказал, что мне бы хотелось назвать эту часть «Певица о певице». Она согласилась.
Мы не виделись дней десять и встретились только 1 августа, в день третьей годовщины со дня смерти Святослава Рихтера…
II
Панихида на кладбище. Четыре молодые монахини стройно поют. Их детские лица в складках накидок похожи, как у сестер.
Кадильный дым на солнце не виден, и только движение воздуха временами доносит запах ладана. Свечи то и дело гаснут. Их прикрывают рукой. Слова о вечной обители знакомы и непостижимы…
Но вот служба окончена. Священник говорит короткое прощальное слово, на могилу кладут цветы и ставят недогоревшие свечи. Пора расходиться.
Мы с Галей свернули на старую часть кладбища, где рядом с могилами Чехова и Булгакова есть небольшая доска с крестом и надписью: «Нина Львовна Дорлиак». Мы сели. Галя протянула конверт:
– Вот то, что я обещала.
Чтобы сохранить целостность повествования, я изложил эти записки в своем пересказе, не меняя их содержания.
Для меня совершенно ясно: Нина Львовна Дорлиак – одна из лучших камерных певиц. Но не только, это была еще великая артистка!
Я слушала множество ее концертов, и всегда возникало чувство, что я попала в какой-то особый, прекрасный мир, и хотелось, чтобы его очарование длилось без конца. И не у меня одной было такое настроение. Ведь она редко уходила с эстрады, не исполнив шесть-семь произведений «на бис». Зал иначе ее просто не отпускал.
В ее искусстве всегда оставалась загадка: как достигалось это? Глубиной ее чувства или той поразительной недосказанностью, о которой говорилось здесь и которая лучше и сложнее любой законченности? Но это тайна таланта. Это тайна артистки… Не знаю, почему ее пение так волновало и восхищало. Ведь вокруг немало прекрасных голосов и красивых лиц. Наш певческий мир богат одаренными людьми.
Но она была одна! Она была вне сравнений, со своим внутренним миром, который так поразительно проявлялся в ее искусстве, со своей огромной культурой и со своим сердцем, отзывчивым и добрым. Не берусь говорить за других, но для меня – она не имела равных.
Время не властно над воспоминаниями. Я вижу и слышу все так, словно это было вчера.