Из воспоминаний Нины Дорлиак о Святославе Рихтере:
«Мы со Славочкой прожили вместе целых пятьдесят два года, но так и не перешли на “ты”. Всегда говорили друг другу – “Вы”»…
Познакомились мы во время войны. Сначала только здоровались, встречаясь случайно, потом наше знакомство стало ближе.
В те годы в музыкальных кругах Москвы о нем уже давно говорили как о выдающемся пианисте. И когда стало известно, что он будет играть на всесоюзном конкурсе в Малом зале, вся музыкальная Москва устремилась туда. Желающих было много больше, чем мест, но мне все же удалось попасть на его выступление. Оно было поистине великолепным, хотя во время его игры в зале погас свет и он играл в полной темноте. Успех был громадным. Потом мы встретились и немного поговорили.
Слава, конечно же, получил первую премию, и это казалось естественным после такого выступления. Однако на самом деле все было не так просто.
Жюри возглавлял Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Уже спустя годы он вспоминал, как в те дни ему позвонил Микоян и сказал: “Я слышал, вы боитесь дать первую премию Рихтеру? Не бойтесь… Давайте…”
Итак, премию ему дали, но не одному, а поделив ее с Виктором Мержановым, его однокурсником.
Помню выступление Виктора. Славочка сидел рядом со мной и страшно за него волновался. И собой он был тогда недоволен, несмотря на громадный успех в зале. Он говорил, что не хотел играть на конкурсе, что ему совсем не нужны эти соревнования и что он согласился на участие в них только потому, что его очень просил об этом Нейгауз.
Вскоре я встретила его как-то, выходя из филармонии. Он попросил разрешения проводить меня, и мы пошли пешком от площади Маяковского в сторону Арбата.
Он предложил мне дать с ним совместный концерт. Но он был так знаменит! Я подумала, что он предлагает мне петь в одном отделении, а другое будет играть сам, но оказалось, что он хочет аккомпанировать мне весь вечер.
Для меня это было и неожиданно, и очень дорого. Мы начали репетировать. Он приходил к нам на Арбат, где мы с мамой занимали две маленькие комнаты в коммунальной квартире. Мама всегда уходила и слушала нас через дверь. Как-то она сказала, что хотела бы, чтобы этот музыкант всегда играл со мной.
Под нашими окнами росли дивные тополя. Однажды их срубили. “Не к добру это”, – подумалось мне тогда, и я не ошиблась…
Через несколько дней скоропостижно скончалась мама. Я осталась одна с моим еще совсем маленьким племянником – Митей. Горе мое было велико, но все же наши занятия вскоре возобновились.
У Славочки всегда было свое мнение, свое определенное понимание музыки, но это было так близко мне, что я всецело разделяла его представления и никогда с ним не спорила. Наши намерения совпадали.