Через полчаса он уже сидел в обнимку с Чистопольцем и неверным и все же приятным тенорком пел грустно:
Потеряла я колечко,
Потеряла я любовь,
Ой да любовь…
Чистополец не знал песни и лишь раскрывал беззвучно рот, пока не улавливал слово, а, уловив, успевал лишь подхватить хрипловатым басом его окончание.
За окном темнел пруд, не отражая ни неба, ни берегов, ни города. И он уже не вызывал у Егора никаких воспоминаний. Жаль, что проворонил единственный до Новограда поезд, укатил бы сегодня же ко всем чертям собачьим.
Мрачные раздумья одолевали его, хотя он старался и не поддаваться им. Что он приобрел и что потерял в этих поездках? Всегда привозил сталь, и это было приятно ему самому, не говоря уже о том, что завод обеспечивался работой. Но он «проездил» должность главного технолога… Проездил «алмазный вариант»… И с семьей что-то не то. Не оглох же он душой, чтобы не чувствовать этого! И тут еще этот Чистополец с одесскими бычками, от которых Егора всегда поташнивало.
И только свое, родное не изменило ему: автоматический прибор. Хоть и без него, но он родится, родится! А если бы его не было, что бы еще оставалось у Егора?
Егор проснулся: дежурная стояла над ним и трясла за плечо. Чистопольца уже не было в комнате.
— Главный инженер просил вас позвонить, — сказала она и вышла.
Вспомнил вчерашнее, поморщился, как от зубной боли: дошел, достукался… Бежал, что называется, с поля боя, собутыльничал с пошлым человеком… Докатился!
Егор умылся, надел свой неизменный в командировках костюм стального цвета, скроенный из ткани, которая не мялась, вышел в прихожую, чтобы позвонить. Дежурная смотрела на него во все глаза: только что видела заспанным, с опухшими после веселья веками, и вот уже стоял перед ней подтянутый, аккуратный мужчина, приятный своей обходительностью.
Рубанов, спросил лишь об одном: будет ли он ждать, когда прокатают сталь?
«Сталь? Катать? Что он издевается надо мной!» — Первое о чем подумал Егор, услышав вопрос главного инженера. Он не мог поверить, что плавка удалась.
— Какая калибровка? — не отвечая, спросил Егор, зная, что ответ главного инженера положит конец всем его сомнениям — или пан или пропал.
Рубанов назвал калибровку, Егор сразу представил, что это такое — четверть металла пойдет в стружку и то, что он получит сполна по наряду, обернется против него и его завода: считай, что эту четверть они не получали или не получат. Кто ее компенсирует?
— Не могу согласиться, — сказал Канунников и убедился окончательно, что чудо все-таки совершилось, поскольку главный инженер стал говорить о прокатке как о практическом деле: на заводе нет других валков, и потому нужной калибровки они инструментальщикам дать не могут. Совнархоз знает, но странно, что он не учитывает это при разработке планов снабжения.