— О чем они? — спросил Егор у Летова. Тот отозвался не сразу, а некоторое время вертел перед глазами деталь, а когда обернулся, Егор увидел обиженное, замкнутое лицо.
— Эдгар отказался от авторства ПАКИ, — сообщил он.
— Отказался? Почему?
— Пусть, говорит, идет, как коллективный.
— Да почему же?
— Аграфен обижен, что не сочли за соавтора и его.
— Аграфена? В соавторы? А что он сделал для ПАКИ?
— У него сохранился наряд: проверял точность диска. Без тебя я давал ему это задание. Ну вот и скандалит. А прибор посылаем в Ленинград. Неустроев повезет.
— Неустроев? Он-то какое имеет отношение?
— Ну, главный… А ты что, недоволен, что прибор пошел в жизнь? Пока, правда, только на государственные испытания, но все же.
— Что ты, доволен. Как быть недовольным? Что ж, коллективный, так коллективный… — Егор задумался. — Но через Комитет по делам изобретений и открытий он не пройдет. Потребуют авторов. — Егор опять задумался, достал из стола открытку, не читая, повторял слово за словом. И вдруг ему с ясностью короткого сна представилось, как Нина собирает в ладони солнце, рассыпанное на берегу моря. Это были капли росы, в которых отражалось солнце. Нине кажется, что она собирает крошечные яркие осколки светила, но ладони ее полнятся чистой и холодной росой.
Пойти к Роману и попроситься в Ленинград?
Весь день Егор боролся с собой, то окончательно загорался решимостью идти к Роману и брался уже за телефон, чтобы предварительно договориться, то раздумывал вдруг, стыдясь своих мыслей, и рука его так и не поднимала телефонную трубку, ругал себя за нерешительность и совестливость и оправдывал себя тут же. В конце дня, когда он возненавидел себя за эту нерешительность и совестливость, Роман сам позвонил ему и попросил зайти. Но Егор послал вместо себя Летова.
— Что такое Раннамыйза?
Варя заметила, как рука мужа, несшая ко рту кусочек печенки, которую он сам жарил по своему способу — отбивал сильно и томил в сметане — как рука Егора дрогнула и едва не уронила с вилки пищу.
— Раннамыйза? — переспросил он, и память его заработала, как бывало в разведке, когда требовалось быстро принять единственно правильное решение. Откуда жена узнала это слово? И тут же память обнаружила слабое место: открытка. Он ее оставил на столе. Но зачем приходила к нему Варя? Она раньше ни разу не была в его лаборатории.
Он ужаснулся и обрадовался мысли о том, как все идет ему навстречу. Сейчас можно сказать обо всем и без новых поисков времени, слов, удобного случая, наконец, ссоры, от которых он сам, да и Варя, будто чувствуя близость развязки, осторожно уходили. Все сказать, все как было и что есть, тогда не нужна будет ложь.