– Спит после вчерашнего.
– Ну и пусть спит. Лучше без него обойтись.
– Правильно. Шума от него много, а толку мало.
Скоро пришел Унгур.
– Ну что, наш молодой нойон, – Алтан со строгой улыбкой оглядел его. – Вот и для тебя нашлось дело. Поедешь к своему двоюродному брату Тэмуджину, передашь от нас поклон, заодно извинишься за нашего Бури, за то, что он там у них наговорил лишнего. Пусть он на нас не держит зла. И скажешь ему наше слово: мы привели с низовий Онона пятьдесят тысяч борджигинов и хотим вместе с ними перейти под твое знамя. Хотим, чтобы ты стал нашим ханом, пусть по-прежнему наш киятский род главенствует в племени монголов.
– А как же Джамуха? – спросил Унгур, помедлив. – Мы ведь думали, что к Джамухе идем…
– Забудь про Джамуху! – махнул рукой Алтан. – Это была наша хитрость. Так надо было говорить, чтобы керуленские роды обмануть, понимаешь? А на самом деле мы их к Тэмуджину вели, хотя скрывали это, потому что керуленские могли воспротивиться, не пустить такую уйму народа на свою землю. Мы даже вам не говорили об этом, а то где-нибудь вы проболтались бы раньше времени и тайну выдали. А теперь настала пора открыть нашу истинную цель и перейти к Тэмуджину… Вы что, думали, мы на самом деле пошли бы к этим джадаранам на поклон, когда можем своего человека поднять над собой? Нас, борджигинов, теперь тут много, а Тэмуджин наш сородич, так почему мы будем кого-то другого поднимать на ханство? Вы хоть немного думаете своими головами?
Унгур улыбнулся.
– Я теперь все понял. Сделаю, как вы сказали.
– Тогда слушай. – Алтан, строго глядя на него, повелительно сказал: – Сейчас мы с твоим дядей Даритаем поедем к борджигинам и обговорим с ними все до конца. Когда мы обо всем договоримся, ночью пришлем к тебе человека с сообщением, что все борджигинские улусы готовы двинуться к нему. Так вот, если ночью к тебе от нас человек приедет, утром ты поедешь к Тэмуджину и скажешь ему все.
Джамуха проснулся с тяжелой головой. Во рту у него жгло, будто он нажевался горькой полыни, горло пересохло и хотелось пить. Он покосился на дымоход, небо едва синело.
«Вечер или уже утро? – он прислушался: в курене было тихо. – Неужели целая ночь прошла?»
Он стал припоминать то, что было вчера.
«Алтан, собака, неужели до сих пор не приехал? Значит, так и не сделал ничего, не договорился со своими… Выходит, провалилось мое дело. Что же теперь делать?..»
Он с усилием заставил себя подняться, босиком прошел к двери. Низко нагнувшись под пологом, стараясь не стукнуться головой, вышел наружу.
Небо на востоке серело. У внешнего очага перед догорающим костром, уронив голову на грудь и прислонив копье к плечу, сидел воин охраны.