Не найдя ответа, он успокаивался на одном: «Как бы там ни было, боги дали мне все, о чем я мечтал, и надо их за это отблагодарить».
Через семь дней после основания куреня Тэмуджин с помощью Кокэчу провел в своем улусе тайлаган западным и восточным военным богам. Темной безлунной ночью на северной стороне куреня были выстроены все десять тысяч его войска. Перед строем жарко пылали костры, далеко освещая все вокруг. Из куреня вышли старики, подростки и мальчики от трех лет, твердо стоящие на ногах.
Привели и поставили перед кострами жертвенных людей и животных. Первыми, начиная с восточной стороны, стояли девять меркитских мужчин. Голые, с расчесанными и перевязанными сзади волосами, с бледными, отрешенными лицами, они стояли готовые в путь к богам. За ними – девять добротных жеребцов черной масти, далее – черные бараны. Беспокойных, уже почуявших смерть жеребцов за недоуздки держали молодые воины, баранов за рога придерживали по двое подростков.
В ряду жертвенных мужчин первым стоял Хаатай-Дармала – один из трех меркитских вождей, напавших на их лесное стойбище, после пойманный воинами Джамухи и с которым разговаривал Тэмуджин в меркитском курене.
Сам Тэмуджин со своим знаменем, с братьями и нукерами стоял у первого с восточной стороны костра. На запад от него в один ряд на расстоянии пятнадцати шагов горело еще двенадцать костров. Кокэчу, распоряжавшийся приготовлениями, ходил от костра к костру, торопя хлопотавших возле них своих шаманских слуг. Наконец он подошел к Тэмуджину.
– Ты можешь зарезать барана или жеребца с помощью воинов, а я зарежу меркитского вождя.
– Нет! – Тэмуджин резко двинул головой. – Меркитского нойона зарежу сам. И сам поднесу богам.
– Хорошо, – согласился Кокэчу, – только ты ведь знаешь, что все надо сделать правильно, а то жертва не дойдет до богов. Я могу постоять рядом, подсказать…
– Не надо, – сказал Тэмуджин, – делай свое дело, а свое я исполню сам.
– Ладно, тогда надо начинать, восточным богам надо успеть принести до восхода солнца.
– Начнем.
Тэмуджин знал, как режут жертвенных людей. Когда ему было лет шесть, вскоре после кереитского похода, отец взял его на такой же тайлаган с человеческими жертвами, и он внимательно рассмотрел и запомнил, как резали людей, да и из разговоров среди мужчин он часто слышал, как все нужно свершать и подносить богам.
Кокэчу медленно пошел с чашей и туесом вокруг костра. Когда он кончил кропить и вылил остатки арзы на костер, старые воины, назначенные от своих тысяч, пошли с ножами в руках к своим жертвам: одни к лошадям и баранам, другие – к меркитским мужчинам.