В течение нескольких дней после этого с Онона на верхний Керулен непрерывным потоком тянулись табуны и кочевья старых подданных Есугея. Больше семнадцати тысяч лошадей, девять с половиной тысяч коров и быков, тридцать тысяч овец и коз, около двухсот восьмидесяти верблюдов прошли косяками, оглашая дорогу топотом, мыком и ржанием. Четыре тысячи шестьсот восемнадцать айлов бывших табунщиков, коровьих и овечьих пастухов, дойщиков кобыл, рабов покойного Есугея-нойона возвращались в восстановленный улус, под старое знамя. С радостным шумом проезжал весь этот народ по степи – с обильными возлияниями, со смехом и песнями, разносившимися с набитых людьми арб и в толпах разнаряженных всадников – будто шли какие-то свадебные поездки, а не простые кочевья. Войсковые тысячи охраняли их, идя следом, осматривая окрестности дальними и ближними разъездами.
Тэмуджин пробыл дома лишь одну ночь. Лежа рядом с Бортэ, он почти до утра не мог заснуть: его охватывало волнение перед возвращением отцовских подданных, мешанина разных мыслей накатывала со всех сторон. С трудом верилось, что наконец-то он смог полностью собрать отцовские владения.
Несколько раз за ночь он вставал, выходил из юрты, ходил босиком по холодной траве и подолгу стоял у коновязи, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух, глядя на звезды. Думал об отце, чувствуя, что тот все так же наблюдает за ним, зная, что отец доволен им. И, удовлетворенный осознанием того, что все, что до сих пор он делал, было верно, что, как бы ни было ему трудно, он не оступился, не совершил ошибки и в конце концов исполнил то, что временами казалось неисполнимым, он шел обратно в юрту и ложился, но долго еще ворочался и вздыхал.
Лишь под утро он забылся коротким, мгновением промелькнувшим сном.
Наутро он облачился в новые, покрытые тонкими железными пластинами доспехи, надел отцовский, с пышной белой кистью из лошадиной гривы, шлем, подпоясался отцовским же боевым ремнем.
Ему заседлали отцовского черного жеребца, который незадолго до его последней поездки был отпущен на попас и все эти годы содержался у тысячника Сагана в войсковом табуне.
В дорогу вместе с ним собирались четверо младших братьев – на семейном совете решили, что народ должен увидеть всех наследников Есугея-нойона.
Хасару Тэмуджин отдал те доспехи, которые еще весной подарил ему хан Тогорил – вместе со шлемом, которые уже становились ему тесны (так он вырос за минувшее лето). Видно было, как Хасар обрадовался подарку, хотя и старался не слишком показывать это. Улыбчиво хмуря лицо, он нарядился в доспехи и шлем, повернулся перед младшими братьями, коротко спросил у Бэлгутэя: