Все закончилось, смолкла «Песнь Освобождения», смертельно уставшие, полностью выложившиеся эмо–поэты буквально рухнули обратно в свои тела, Кержаку пришлось внимательно проследить за ними, чтобы не промахнулись и не попали незнамо куда. А вернувшись сам, тут же вызвал целителей — их помощь Инеку и Сонгу однозначно требовалось, они выглядели — краше в гроб кладут, похудели так, что стали похожи на скелетов, полностью потратившись. Явившиеся целители душевно обматерили старого орка и тут же унесли пострадавших, а он поспешил в кабинет великого князя.
— Это невероятно! — встретил его переполненный эмоциями эмообраз Тины. — Не верю, что такое бывает!
— Факт налицо, — заметил пристроившийся в уголке Дарв ис Тормен, потягивая какой–то спиртной напиток, судя по резкому запаху, опять черное тиумское, на что Кержак поморщился. Сколько уже знал графа, а все тремя поражался, как тот мог пить эту гадость. — Я бы и сам не поверил, что поэты могут иметь какое–то значение, всегда считал их бесполезными ничтожествами, а вот поди ж ты. Этот самый Звездный Огонь — опасная штука.
— Но очень полезная, — возразил Рави. — Именно благодаря ему существует само понятие творчества, хоть обычного, хоть научного, хоть какого другого.
— Похоже, — не стал спорить Дарв. — Но это сейчас неважно, в конце концов. Как только все это началось и стала ясна ценность творческого начала, я проверил кое–какие пришедшие на ум догадки, сделав запрос в эскадру Мерхалака. Они подтвердились. Мне теперь ясно, почему «сверхи» все время проигрывают.
— И? — повернулись к нему все в кабинете.
— Мерхалак обнаружил несколько колоний, где выращивался персонал для биофабрик, воспитатели и прочие фанатики, — начал граф, залпом допив виски и отставив стакан в сторону. — Их уже полностью взяли под контроль, благо, ментальная матка скопления сейчас, благодаря Есенике, работает на нас, и сопротивления не было. Жили там натуральным хозяйством и собирательством, в землянках, никакой техники, даже ветряные мельницы были под запретом, только ручной, тяжелый, малопроизводительный труд. Так вот, там отсутствует любое творчество, как таковое. Мало того, любая попытка хотя бы сочинить стишок или сплести венок считается страшным преступлением, за которое одно наказание — медленная, жестокая казнь на жертвеннике. Понимаете?
— Нет, — растерянно переглянулись аарн.
— Да все просто! — скривился Дарв. — Если Огонь творчества настолько опасен для «сверхов», то они действуют исключительно по давно разработанным шаблонам, не имея возможности их менять, разве что комбинировать. Любое творчество для них смерти подобно! Иначе не было столь жесткого отношения к попытавшимся создать хоть что–то новое. Видимо, любой, даже самый малый всплеск Огня для «сверхов» крайне опасен и вызывает паническую реакцию. Случившееся сегодня это только подтверждает. Вот только не надо думать, что вы с ними справились и вытащили на свет божий все их объекты. Не надо! Не недооценивайте противника, по их примеру. Сейчас я могу уже уверенно утверждать, что они вообще не воспринимают ни нас, ни кого–либо другого, как противников, осознающих, что происходит, а скорее как инстинктивно сопротивляющуюся воздействию неблагоприятную среду, а то и просто стаи животных, опасных просто потому, что такова их природа. Понимаю, очень нелестно такое слышать, но это так, ничем иным поведение «сверхов» объяснить невозможно. Вполне возможно, что это всего лишь одно измерение их мышления, но оно точно есть. По крайней мере, оно объясняет их идиотское поведение. И действия по шаблону. Не понимаю, как можно повторять одни и те же действия, раз они не привели к успеху?