Теперь уже в собственном переливчатом облике Локи беззвучно вступил в толпу воющих, мечущих оружие богов. Он легко уворачивался от пик и камней, летевших в Бальдра и обратно к хозяевам, и все гладил копье, заговаривал, чтобы не превратилось обратно в омелу. Высмотрел того, кого искал: темный бог одиноко стоял на краю толпы, низко опустив капюшон плаща. Это был Хёд, другой сын Фригг. Как светел был золотой Бальдр, так Хёд был темнолик. Вторым вышел он из утробы матери, с веками, запечатанными, как у новорожденных котят. Только у Хёда веки так и не открылись. Бальдр был день и свет, а Хёд при нем – ночь и мрак. Без одного брата не было бы другого. Хёд отроду ничего не видел и по-своему научился ходить по Асгарду: касался столпов, отсчитывал шаги, темную голову держал набок – прислушивался к пустоте. Если бы спросил его Бальдр:
– Каково это – не видеть?
– Откуда мне знать, если я никогда не видел? – отвечал бы Хёд.
Локи смотрел на Хёда: тот склонив голову слушал, как буйно веселятся боги. Что там у него под черепом? Черные пещеры, густые серые тучи, безысходно блуждающие огни? Локи отроду хотел знать все и спросил бы его, наверное, но сейчас важней было насолить богам – без причины, просто потому, что он один знал, как оборвать их торжество.
– Что же ты не веселишься вместе со всеми? – спросил он Хёда.
– У меня нет оружия. К тому же я, как ты знаешь, не могу прицелиться.
– А у меня есть дивное копье, достойное великих вождей, – сказал Локи с улыбкой. – И прицелиться я помогу. Наконец ты, Хёд, отличишься!
Локи взял слепого бога за руку и вывел впереди толпы. Вложил копье ему в ладонь. Быстрыми пальцами накрыл темные пальцы Хёда.
– Вон он, Бальдр, – сказал Локи, наводя на Бальдра копье, – Стоит с открытой грудью, улыбается, ждет, чтобы и ты метнул в него смерть.
Он поднял Хёду руку на высоту плеча и отвел ее назад. Потом разжал пальцы:
– Вот так. Теперь мечи.
Хёд откинул капюшон с темного лица и метнул копье.
Омела пробила Бальдру грудь, и он упал, хрипя. На груди красным расцветала смертельная рана.
Стало тихо. Хёд беспомощно вертелся, ища Локи. Над ухом у него прожужжал комар – многоликий Локи скрылся.
Скорбь богов была ужасна. Они не владели собой. Не могли говорить от рыданий. Больше всех страдал Один: боги не умирают. Если прекраснейшего, добрейшего из богов можно убить играя, значит, худшее еще впереди. Боги долго стояли на месте, как глупцы: не могли не только что унести Бальдра, но даже дотронуться до него. Ветерок играл его светлыми волосами. Хёд Темный стоял один и слушал рыдания. Девочка пыталась вообразить, что творилось у него в голове, и не могла.