Рагнарёк (Байетт) - страница 37
Хермод поклонился повелительнице Хель:
– Хель, я пришел молить тебя, чтобы ты отпустила Бальдра обратно в Асгард. Боги, и люди, и все твари земные ослабели от горя и стали беспомощны. Только юный Бальдр вернет им надежду и тепло жизни. А больше всего горюет Фригг. Это она послала меня к тебе. Фригг не может жить без Бальдра.
– Не одна она потеряла дитя. По всей земле матери учатся жить без сыновей. Каждый день умирают юноши и не ропща переходят ко мне по золотому мосту. Только в Асгарде воины гибнут и тут же воскресают, словно это игра, а к вечеру уже снова пируют. В непрощающем мире земном и тут, под землей, смерть не игра.
– Но с этой смертью в мире стало темней.
– Значит, так тому и быть, – отвечала Хель.
Бальдр сидел ко всему безразличный и молчал. Нанна склонилась к нему на плечо, но он не обнял ее.
– Хорошо, – заговорила наконец Хель, дочь Локи, вышвырнутая Одином из Асгарда. – Скажи Фригг, что я отпущу Бальдра, если каждая живая душа на земле и под землей, на небе и в океане заплачет по нем без принуждения. Любовью не спасла его Фригг, может, спасет скорбью? Но если во всем мире хоть один глаз останется сух, Бальдр никогда не покинет моего царства. Как видишь, мертвые почитают его, и за моим столом он первый гость…
Хермод знал, что должен передать этот ответ Фригг, знал и то, куда движется миф. Но может быть, подумал он, свирепая воля Фригг, ярость ее любви и властный голос переведут миф в другое русло, и Бальдр проедет обратно по мосту, по которому никто еще не возвращался…
Он молча поклонился, и тогда Бальдр разомкнул бледные губы и тихо проговорил, протягивая ему волшебное кольцо, что Один положил на костер:
– Возьми, нам оно не нужно. У Хель много золота и серебра.
Асы разослали гонцов: юных богов и мудрых птиц, всадников и скороходов с одной единственной вестью: весь Мидгард, все живое и неживое, смола ли бежит в нем, кровь ли, холодная или теплая, – весь Мидгард должен выплакать Бальдра из-под власти Хель. Хёд Темный плакал в своем лесном логове. Овцы и коровы сопели, ревели и рыдали. Воющие обезьяны и медведи-рыкуны утирали слезы. Гремучие змеи и гадюки жалобно шипели, замирая с глазами, полными слез. Капали сталактиты и сталагмиты. Гейзеры теплые слезы смешивали с обжигающим паром, камни покрывались соленой влагой, словно после морозов настало тепло. Леса исходили туманами, долы – росой. Яблоки, виноград, гранаты, княженика и царская ягода сделались скользкие от слез. Небесную твердь затянуло густым слезным облаком, и твердь плакала. Под водой в зеленых зарослях создания, населявшие Рандрасиль, капали солеными слезами в соленую воду, морские звезды, лиловые кальмары, выдры и слизни, морские уточки и морские ушки добавляли к соли соль. Рыбьи глаза без век и китовьи, глубоко ушедшие в жир, лили воду в воду, и разбухшее море наползало на берега. Плакали тихие заводи и шумные ключи, и даже каменные водопойные колоды. А в колодах красные черви-нематоды оплакивали Бальдра, ясный свет ушедший. У Иггдрасиля вода карабкалась вверх по канальцам и капала с мокрых листьев на сырую кору и влажную почву. Боги рыдали в золотом своем чертоге, и даже Фригг, окаменелая и бесслезная, возрыдала наконец. Завеса слез покрыла ее лицо, гладкая водяная пелена, как на залитых половодьем травянистых речных берегах. Земля, море и небо сделались едины и рыдали, как одно существо.