Рагнарёк (Байетт) - страница 38

Но опять, опять нашлось исключение. На этот раз не омела. Никто не был забыт в этот раз, просто в сухой пустыне отыскалась тварь, не похожая ни на кого. Верный гонец бесстрашно ступил в расселину рыдающей скалы, прошел мокрыми каменными ходами и увидел черный провал. Там внутри было душно и сухо, и огромный кто-то покачивался в темноте, охватив себя руками.

Но спросим сперва: кто же был тот гонец? Должно быть, кто-то близкий к Фригг, может, прислужница Гна, творившая в мире ее волю. Тварь в провале шелестела, сухо потрескивала, как дрова в огне, вертелась, развевая черное вретище. Лицо у нее было – сухая черная кость. Глаза глядели из глубоких ям, в безгубом рту теснились черные зубы. Наверно, горная великанша, подумала Гна. Тихо приблизилась и сказала, что пришла просить ее оплакать Бальдра. Вместе с целым миром оплакать, чтобы вернуть миру его и его свет.

– Кто вы, матушка? – спросила Гна.

– Тёкк, – шелестнул сухой голос из черной костяной клетки и, словно камнем по камню скребя, продолжал:

Гна очнулась на горной тропе. Мир исходил слезами. Понуро вернулась Гна к Фригг и сказала, что тварь по имени Тёкк плакать не станет.

– Тёкк значит мрак, – проговорила Фригг. – Не верю я, что это горная великанша. И та старуха с омелой вовсе не старуха была.

Мир лишился весны. Радуги стояли над ним водянистые, ненастоящие: цветные пятна лихорадочно проступали сквозь густую тучу, навек повисшую в небе. Море, опоенное слезами, приливало неравномерно и непредсказуемо. На земле все набухло от невысыхающей влаги и поникло под собственной тяжестью. По коре Иггдрасиля ползли пятна плесени и гнили. Рандрасилю тут и там соскоблили кожу щетинистые язычки морских тварей, жадно лизавших его слезы. Сердце мира отяжелело, и тоскливая лень залегла везде.

Боги решили, что Тёкк – это Локи в облике великанши. Боги винили Локи за то, что он сделал, – за смертоносную шутку с омелой – и за многое, чего не делал он: за страшные сны Бальдра, за дурную погоду, за вечную мокреть, за обжигающее солнце, за темные дни, за недобрый ветер. Он всегда был враждебен асам, а теперь решили они, что он – их главный враг. Боги жаждали мести. Они умели мстить.

Локи жил высоко. Его дом стоял на неприступном утесе над водопадом Франанг. Вода обрушивалась в глубокую заводь и выбегала из нее быстрым ручьем. Дом Локи был прост: всего одна комната и четыре широких двери, распахнутых на все стороны света. Иногда, обернувшись соколом, Локи сидел на коньке крыши и зорким глазом высматривал тех, кто однажды придет за ним. Скарба было у него немного: посредине огромный открытый очаг под дымоходом, да еще столы, где хитроумный Локи раскладывал вещи, которые изучал. Один за знание заплатил глазом, пошел на опасность, вытерпел муку. Один познал силы, скрепляющие мир, и руны, в которых эти силы явлены и усмирены. На древке его копья, сделанном из живой ветви Ясеня, были вырезаны великие договоры и клятвы. Этим копьем Один поддерживал мир на земле и владычество богов, которых, как мы видели, люди называли словами, означающими связи и путы. Один владел магией – знанием, дающим власть над людьми и богами. Издалека разил прогневавших его. Выпытывал ответы у норн, у мертвых, у подземных сил – все ради богов и эйнхериев. Месть его была страшна, и страшны жертвы, приносимые ему: преступники и пленные враги с вырванными легкими – «кровавые орлы», изломанные, вывернутые, истекающие. Никто не мог выдержать взгляд его единственного ока. Каждый опускал глаза.