– Ко второй тебе, птенчик, не надо уж дюжину лет как, – фыркнула Кали, отобрав у него подушку. Приоткрыв один глаз, Шай увидел, как она озадаченно хмурится. – Эй, ты в порядке? Бледненько выглядишь.
– Нормально, – заверил он, сев на постели. Позади него, громко тарахтя, тут же завозилась изрядно подросшая Кайя – та ещё любительница устроить себе гнездо на нагретом месте. – Только… примёрз малость. Не лето, а херня какая-то.
– Весьма самокритично, милорд.
– Да уж…
Стоило заметить, лето выдалось вполне себе приличное – даже по меркам Шая, привычного к жаре. Да и не мёрз он никогда. В принципе. Балдахин на здоровенной резной кровати – «девчачьей», как не преминул бы в очередной раз заметить подлый завистник Тео Дагмар, – и тот болтался в основном для красоты, а не ради сохранения тепла.
«Перемагичил вчера, что ли?» – отстранённо подумал Шай, загнав себя в душ и надеясь, что горячая вода поможет-таки прийти в чувство.
Помогла. Хотя звать этот грёбаный водопад душем до сих пор было как-то неловко. И ванна сошла бы за небольшой бассейн. Да и вообще всё вокруг казалось одним сплошным излишеством.
Нет, Шай не чужд красоте и изяществу – изрядную долю фейской крови не пропьёшь, как ни крути. Он мог оценить по достоинству и фрески на высоких стенах, и затейливые витражи, и антикварную мебель, украшенную искусной резьбой. Мог, да только сам предпочитал простоту и удобство. Интерьеры в его Башне Молний довольно скромные – не сравнить с императорским дворцом, где всюду позолота и драгоценные безделушки, – однако порой возникало ощущение, будто он живёт в каком-то другом веке. Застыл, завяз в чужой, не его жизни, как муха в кусочке янтаря.
А чему он чужд, так это пафосу, вычурности и прочим изыскам. Как бы круто и сказочно ни было жить в настоящей древней башне, иметь непристойно огромную ванну и старомодную девчачью кровать с тяжёлым зелёным балдахином, Шая тянуло совсем в другое место.
В Глаз Бури, на уединённую лесную полянку, где его ждёт – ждёт же? – домик-шалаш, небольшой и уютный. И адский пёс, который совсем не адский, а очень даже славный. (Уж точно милее вздорной хвостатой муфты, захватившей его койко-место!) И девушка-фейри, колючая как терновник, такая странная до ненормальности, но жутко приятная сердцу и взору. Девушка, в чьих глазах плещется море.
«Море придёт…» – зашумели в разуме отголоски недавнего сна, непонятного и зловещего.
– Да и хрен с ним, развернём обратно, – проворчал Шай, досадливо откинув со лба мокрые волосы. – Вот блин, приснится же…
Когда он вернулся в залитую солнцем спальню, то нашёл Кали на привычном месте – в его, между прочим, кресле! Однако рядом на столике красовался поднос, заставленный разной снедью, что с утратой привычного грифоньего насеста несколько примирило.