Кристалл в руке Фокса мигнул тремя маленькими зелёными огоньками (принято к исполнению), и почти тут же одним внушительным зеленым (исполнено). Одиссея до сих пор приятно поражала скорость, с которой Гамма Бесконечности просеивал экзабайты данных, анализируя их буквально на лету. Впрочем, это умели многие достаточно мощные ИИ.
— Сколько всего детей в её фильмах?
— Семьсот шестьдесят три.
— Немало!
— В основном эпизодические персонажи в толпе.
— Сколько детей при твоём просмотре повели себя странно и не соответствовали истории?
— Ноль.
— А сколько детей в фильмах заблудились или потерялись согласно сценарию?
— Шесть.
— Есть ли среди них ребенок, который присутствует сразу в двух или более артах?
— Нет.
— Есть ли дети, похожие друг на друга? Которых можно спутать, если пристально не рассматривать?
— Нет.
Это было логично. Кастинг крупных киностудий старается создавать новых персонажей, не похожих на уже созданных в более ранних фильмах студии. Чтобы в каждом проекте продавать зрителям новые образы, новых персонажей, которые с покупкой фильма поступают зрителю в творческую библиотеку. Ведь именно из них, образов-ассетов, зритель сможет собирать свои истории, создавать собственные арты. И если покупатель наткнется на одинаковый контент, купленный в разных проектах, будут жалобы и недовольство. Поэтому кастинг, дизайнеры, костюмеры, гримёры и биопластики, хореографы и мимические тренеры — все работают над тем, чтобы каждый даже эпизодический персонаж отличался от всех предыдущих, созданных студией.
В общем, двух похожих мальчиков не наблюдалось.
— Можем ли мы узнать, какие фильмы из своей библиотеки Ирелия Кан смотрела последними? — вспыхнув яркой салатовой волной идеи, спросила Ана.
Это был очевидно правильный вопрос, но и ответ Гаммы был столь же очевиден:
— Нет. У нас нет доступа ко внутренней информации госпожи Кан.
— Спроси у главы безопасности, Шон-Хона, — предложил Одиссей. — Вдруг он знает.
— Ожидаю ответа, — спокойно заметил Гамма. — Нет данных. Ни у кого не было доступа ко внутренней информации госпожи Кан.
— Только у того, кто всегда был внутри, — проронил детектив. — Гамма, передай нашу просьбу о доступе к личному ИИ Ирелии.
На этот раз пауза продлилась ощутимо долго. Секунды текли, одна увлекая другую, словно в тягучем хороводе ожидания, путаясь в напряжённом дыхании людей.
Вдруг в темноте между лотосов уплотнилась и выросла тень.
Она шагнула вперёд, и Ане с Одиссем открылась мрачная и устрашающая фигура: человек в мантии цвета ночи, словно вылепленный скульптором кошмаров. Его тело казалось благородным, а голова уродливой. Шею и горло пробивали беспорядочно натыканные шипы, они пересекались в его плоти и хищно торчали в стороны, как ошейник — один взгляд на это причинял боль. Лысая голова, изборожденная лабиринтом морщин, была чуть меньше, чем нужно, и это навевало безотчётное ощущение нечеловеческого ужаса. Несмотря на сеть морщин, кожа существа была совсем не похожа на старческую. На людей смотрело молодое и печальное лицо, бледное, как мел, с ярким и пристальным взглядом проницательных алых глаз.