На некотором отдалении от зверя следовал другой — длинный, как палка, сухой, с немигающим взглядом. Только он на Соломку и посмотрел, а истец зато быстро протиснулся мимо и вошел в зал с таким видом, будто был тут главным.
И это пренебрежение отчего-то задевало.
— Ну, пойдемте, — позвал её адвокат.
Меланья послушно поплелась в зал, от вида которого сразу стало тошнить. То есть от нервов, сам зал тут ни при чём, конечно, но толку-то? Тошноте всё равно.
Судьей была женщина.
Хорошо это или плохо? Чем это поможет?
Адвокат усадил Соломку возле себя за одним из двух столов напротив судейской кафедры и приказал молчать.
Рассмотрение иска тем временем началось. Судья долго зачитывала заявление, полное специфических терминов, отсылок на какие-то соглашения и решения и выходило, что судить Меланью будут по звериным законам. Или просто она так поняла?
Потом долго говорил адвокат Гната. Длинно, уверенно, рублеными фразами. Он словно сообщал, как всё складывается, откуда и почему, и что из этого выйдет. Просто доносил как факт, а не выносил вопрос на решение суда.
Дали слово заявителю, но Гнат отказался выступать, вместо него снова встал адвокат и воспользовался какой-то там поправкой, позволяющей зверям не оглашать своего прошлого, проведенного в рамках бункера-тюрьмы.
Потом выступал адвокат Соломки, тоже постоянно куда-то ссылаясь, хотя и не так уверено, как адвокат подавшего иск Гната.
К той поре последнюю нить происходящего она потеряла.
Потом суд дал слово Меланье.
— Моя подзащитная не будет выступать, пользуясь… — начал её адвокат.
— Нет, я буду, — Меланья вскочила, перебивая.
Адвокат показал ей мимикой, что это ничего не даст. Лучше сидела бы на месте и молчала — всё быстрее бы закончилось.
Но она не могла хотя бы не попытаться.
— Суд вас слушает.
— Уважаемый суд! Насколько я понимаю, речь идет о события, происходивших в то время, когда мне было три года. А если говорить о начале всего этого… Тогда меня не было даже в планах! Разве ребенок в таком возрасте может оценить или отвечать за действия родителей? Любой разумный человек поймёт, что я не могу отвечать за решения, которых не принимала!
— Есть что сказать по существу дела? — поинтересовалась судья, к счастью, без злости.
По существу? Знать бы ещё, в чём это самое существо.
— Уважаемый истец, — Соломка покосилась на невозмутимого Гната, всем своим видом выражая сомнение, что он действительно уважаемый, но правила обязывают так обращаться. — Обвиняет меня в том, что в моих жилах течёт кровь моего отца. Но за это я тоже не могу нести ответственности! Никто не выбирает свою кровь. В общем, я не виновата. Вы не можете меня наказывать за деяние другого человека, пусть даже моего собственного отца.