Через небольшой промежуток времени Гнат отвёл презрительный взгляд в сторону и снова забормотал что-то нудное, но уже не с таким радостным видом.
Просто поразительно, как сильно она его задевает, раз Зверю приходится постоянно себя контролировать, вдруг поняла Меланья. Ей было немного не по себе от происходящего, а вот ему это всё вообще должно быть как шило в одном месте.
Странная ситуация. Но если взглянуть непредвзятым взглядом — Зверь сам загнал себя в болото, сам вляпался, начиная мстить ничем не виновной девчонке.
Официантка тем временем принесла блюда. Паста пестрела неизвестными морскими гадами с хвостами, щупальцами и кажется, усами, так что Соломка побоялась их пробовать, хотя сама паста с соусом действительно оказалась очень вкусной. А салат по вкусу — обычный овощной, в который добавлены маслины и брынза. Густой смузи удивительно вкусный, такой свежий, лёгкий, наверное, приятно пить такое по утрам.
Гнат управился с едой гораздо быстрее и некоторое время следил за Соломкой.
— Ладно, — вдруг сказал он, наблюдая, как она отодвигает очередного осьминога на край тарелки. — Давай начистоту. В тебе есть нечто… что выводит меня из себя. И мне не нравится, в кого я превращаюсь, мне не нравится, что мой контроль подвергается испытанию на прочность, так что держись от меня подальше.
— Даже не сомневайся, — легко согласилась Соломка. Возле него, конечно, возникало какое-то странное чувство лёгкости, но оно не стоило всех сопутствующих проблем. — С большим удовольствием. Обещаю.
Зверь вдруг сглотнул и крепко сжал губы, как будто что-то пошло не так.
Может, я не так ответила? — промелькнуло у Соломки в голове, но тут же улетело прочь. Сытость приятно наполнила тело истомой. Как же здорово вкусно поесть!
И поболтать тоже приятно.
— Гнат — это отчего такое имя странное?
— Просто набор букв. А твое?
— Папа назвал, — улыбнулась Соломка, вспоминая, что маме очень нравилось это имя.
Она ляпнула, не подумав. Спохватилось, когда стало поздно.
Зверь словно вскипел, стремительно вскочил и моментально выпустил клыки. Открыл рот, судорожно хватая воздух.
— Я НЕ МОГУ! — заревел он и наклонился вперёд. На руках блеснули острые когти. Крик был таким громким и неожиданным, что можно было оглохнуть.
Потом раздался грохот и звон. На пол полетела посуда — графин с водой звякнул и раскололся, истекая, как кровью, прозрачной водой, тарелки упали и их поверхность пошла трещинами, а поверху уже летела скатерть, которую зверь дёрнул следом. Хлебная корзинка отскочила вбок, рассыпая хлебную нарезку, и уткнулась в горшок с цветами.