— Я НЕ МОГУ!
Его глаза снова горели чем-то безумным, сверкали, как предупреждающие сигналы, как угли, которые сейчас вспыхнут лесным пожаром и уничтожат гектары леса.
Как будто бежишь со всех ног — а впереди то ли обрыв, то ли яма с кольями на дне, а остановиться уже не можешь.
Зверь наклонился, обхватывая ладонями края стола и надавил.
Дерево застонало и с громким звуком треснуло.
Соломка увидела над его раздувшимися от усилия плечами зал, в котором началась паника. Женщины вскрикивали и бежали, неуклюжие на своих каблуках, придерживая неприлично задранные длинные платья. Мужчины в основном стояли вытянувшись, как суслики, насторожено наблюдая за тем, как Гнат крушит ресторанную мебель.
Хрясь! Обломки стола разлетелись в стороны, и Соломка оказалась сидящей на стуле посреди пустого места, в самом центре хаоса.
Теперь слов у Зверя уже не получалось, только какое-то неразборчивое рычание лилось из горла. Когтями он полоснул себя по груди. Бежевая ткань разошлась, потом белая — как слои торта… потом показалась кровь.
Соломка подняла глаза, и поймала его взгляд. Загнанный. Вот какой он был. Загнанный.
Для неё ужин был всего лишь неудобством. Но для него это было нечто настолько мучительное, необъяснимое, что просто убивало.
И что? — ненормально отстраненно подумала она. Кажется, Зверь собирается разорвать себе грудь? Но вот он опустился, или скорее рухнул на корточки, как тогда, в бункере, и вцепился когтями в пол.
Плитка заскрежетала. Люди бегали, кто-то визжал. Зверь снова закатывал почерневшие глаза, теряя разум, и по всему выходило, что ужин, мягко говоря, не удался.
Но при всём сотворённом он её и пальцем не тронул. И даже больше — не попытался. А вот себя очень даже тронул.
Настолько сильной была боль? Что с ним происходит?
Это она? Ненависть? Жжёт его изнутри, не находя выхода?
Соломка вдруг разозлилась. И хотя ранее за собой она не замечала каких-то рискованных или необдуманно глупых поступков, ну, кроме моментов столкновения с этим самым зверем, сейчас сделала именно глупость — бросилась к Гнату и вцепилась руками в его плечи. Заглянула в глаза, заставляя зверя зарычать сильнее.
— Я — не он! — крикнула Соломка. — Я — не он! Не смей так на меня смотреть! Я не он!
Твердила, как заклинание. В голове слишком много всего намешалось, на заднем фоне звучал монотонный гул, заглушая звуки, включая собственные крики и чужое рычание. Вокруг словно ничего не было, так что когда появился Тартуга и стал что-то кричать, растягивая их в стороны, а потом вёл её куда-то, держа за руку, а следом другие звери тащили Гната, всё оставалось беззвучным, как немое кино. А потом её посадили в машину, а Зверя погрузили в фургон — и уехали.