На докладчике были френч полувоенного образца, вошедшего в моду еще при Керенском, брюки в полоску и плохо начищенные сапоги. Говорили, что он когда-то где-то что-то напечатал в прозе, но что и где именно, припомнить толком никто не мог… Теперь этот человек отвечал за работу с писателями и поэтами в Петроградском губернском комитете РСДРП (б).
— Разумеется, в первую очередь на повестке дня съезда стоит борьба с эксплуатацией и капиталом буржуазных стран. Но не менее важной задачей, которую большевики поставили перед делегатами, являются также вопросы соотношения религии, в частности ислама, и коммунистического движения в странах Востока. Необходимо будет принять новый, революционный «Проект шариата», который разъяснит целый ряд его основных положений, соответствующих коммунистической доктрине!
За предложение товарища из Смольного проголосовали все, включая Блока. Текст приветственной телеграммы было поручено подготовить секретариату собрания, и докладчик продолжил:
— Товарищи писатели! Мне особенно радостно сообщить, что особый подарок Первому съезду народов Востока сделали товарищи бухарские коммунисты, восставшие против феодальной власти. При поддержке частей Красной армии Туркестанского фронта под командованием товарища Фрунзе они второго сентября штурмом взяли Старую Бухару и навсегда прогнали своего кровавого эмира и всяческих беков! Ура, товарищи!
Он захлопал первым, за ним подхватили еще несколько человек, а потом уже и весь остальной зал разразился старательными аплодисментами. После этого докладчик перешел к очередным козням мирового империализма — это слово он отчего-то произносил с мягким знаком, — который по явно политическим мотивам не допустил к участию в только что завершившихся Олимпийских играх спортсменов Советской России, а также представителей поверженной Германии и тех стран, которые были ее союзниками в мировой войне…
К этому моменту Александр Блок уже перестал его слушать и как будто застыл, окончательно погрузившись в себя. Оказываясь на сцене, в президиуме очередного собрания, он и так почти не шевелился, лишь изредка наклонял или вскидывал кудрявую рыжеватую голову, или поочередно клал одну ногу на другую, покачивая мыском. Блок сидел словно в плотном невидимом коконе, почти не касаясь спинки стула, и порой мог показаться одеревеневшим, хотя и сохранял привычную статность и выправку. Даже на его одежде, казалось, нет ни единой складки…
Впрочем, надо было признать, что и при многих других обстоятельствах Александр Блок, по выражению одного из знакомых, «собирал свои жесты в себе». Лишь иногда, взволнованный разговором, он вставал и переступал с ноги на ногу, стоя на месте или медленно прохаживался по комнате. Подходя к собеседнику чуть ли не вплотную, Блок внимательно вглядывался в него и затем, прежде чем заговорить, отщелкивал свой портсигар и молча предлагал папиросу. При этом все его жесты были проникнуты врожденным уважением к собеседнику — если тот останавливался перед ним, когда поэт сидел в кресле, он тотчас также вставал и продолжал разговор, чуть наклонив голову и вежливо улыбаясь. Когда собеседник садился, Блок садился тоже.