— Мы все сделали правильно. Представляете, если бы его хоронили так в Париже? Или где-нибудь в Берлине?
— Еще один, так сказать, нож в спину революции, — согласился с начальством Давыдов.
Тем более, что именно это он писал месяца полтора назад в Политбюро:
«Совершенно секретно. Весьма срочно.
В ЦК РКП, товарищу МОЛОТОВУ
Копия: Кремль, тов. Троцкому на № 1596
Копия: СНК, тов. Горбунову…
В ИНО ВЧК в настоящий момент имеются заявления ряда литераторов, в частности ВЕНГЕРОВОЙ, БЛОКА, СОЛОГУБА — о выезде за границу.
Принимая во внимание, что уехавшие за границу литераторы ведут самую активную кампанию против Советской России, и что некоторые из них, как БАЛЬМОНТ, КУПРИН, БУНИН, не останавливаются перед самыми гнусными измышлениями, — ВЧК не считает возможным удовлетворять подобные ходатайства.
Если только у ЦК РКП нет особых соображений, чтобы считать пребывание того или иного литератора за границей более желательным, чем в Советской России, — ВЧК со своей стороны не видит оснований к тому, чтобы в ближайшем будущем разрешать им выезд. Во всяком случае, мы считали бы желательным разрешение подобных вопросов передавать в Оргбюро…».
Эта бумага породила тогда целую переписку между Центральным Комитетом РКП(б), Наркоматом по просвещению, секретариатом Совнаркома и даже лично товарищем Лениным, которому из ВЧК отправили 11 июля довольно язвительный ответ:
«…За БАЛЬМОНТА ручался не только ЛУНАЧАРСКИЙ, но и БУХАРИН. Блок натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить БЛОКУ хорошие условия где-нибудь в санатории.
С коммунистическим приветом В. МЕНЖИНСКИЙ».
В результате на следующий день Политбюро отклонило ходатайство Луначарского и Горького об отпуске Блока в Финляндию. Наркомату продовольствия, правда, было при этом поручено позаботиться об улучшении продовольственного положения поэта. 23 июля 1921 года Политбюро ЦК РКП(б) пересмотрело свое же решение, однако паспорт на выезд поэта был подготовлен только в тот день, когда Блок скончался…
Генрих Ягода продолжил задумчиво перебирать фотографии:
— Значит, лечащий врач ни о чем не догадывается?
— У нас в лаборатории отличные специалисты, — успокоил начальство Давыдов.
— И все-таки, надо о нем позаботиться…
— Будет исполнено, — пообещал чекист.
— Ладно, это все частности… — кивнул Ягода. — Что установлено по делу?
— После смерти Блока оперативные сотрудники без огласки, но тщательно, перекопали весь его архив. Папки с документами, которую мы ищем, обнаружено не было.