Оказавшись внутри, я останавливаюсь, отмечая, что она так же похожа на комнату для гостей, как и та, которую я только что покинула; без намека на памятные или личные вещи, загромождающие стены или комод, как будто эта комната принадлежит призраку.
Или, понимаю я , когда нахожу Матео, сидящего на краю кровати, кого-то на пути к тому, чтобы стать им.
-Какого хрена? - шиплю я, спеша к нему.
Он хватается за живот, сгибается, чтобы яростно броситься в сторону пластиковой корзины для мусора, находящейся у него в руках
-Господи, Матео, что случилось?
Втягивая воздух, который звучит так, будто у него перехватывает горло, он смотрит на меня остекленевшими глазами, паника пронизывает его карие радужки. Глубокий багровый румянец ползет по его обнаженной коже, и его рука неловко вытягивается, ни за что не хватаясь, когда из него вырывается еще одна волна рвоты.
-Я слышал это пищевое отравление, - раздается голос откуда-то позади меня. - Хотя не похоже на настоящее.
Голос, который я знаю лучше, чем свой собственный.
Он ласкает мою кожу, его тепло пробегает по задней части моей шеи, говоря, что владелец близко.
-Что ты думаешь, малышка?
Блестящие капельки пота вдоль линии каштановых волос Матео, и корзина выпадает из его рук на пол, опрокидываясь на бок, когда он падает в конвульсиях.
Мой желудок сжимается, желчь подступает к горлу, когда рядом со мной материализуется голос, физическое проявление фантома, от которого я пыталась избавиться последние несколько недель.
Я молчу, страх сжимает все мое существо в своих когтях, сжимает до тех пор, пока я не становлюсь совершенно беспомощной, наблюдая, как мой жених корчится на кровати, хватая и пуская слюни.
Даже несмотря на то, что мужчина рядом со мной - врач.
Его присутствие говорит мне, что прямо здесь, прямо сейчас, он помощник моего отца.
Что это был удар.
Когда тело Матео ослабевает, его жизненная сила истекает из тела в течение нескольких минут, я наблюдаю за Кэлом Андерсоном со своего периферийного зрении, пытаясь отстраниться от человека, который когда-то меня заботил.
Мужчина, который лишил меня девственности восемь недель назад и бросил еще до восхода солнца, покрытой множеством шрамов.
Взъерошенные, чернильно-черные волосы зачесаны назад, как будто он провел много времени, укладывая их. Его челюсть достаточно остра, чтобы резать стекло, покрыта тонким слоем щетины и обрамляет костную структуру в стиле Адониса, в то время как темные глаза больше напоминают зло, которым он, по слухам, является.
Он возвышается надо мной, выше, чем кто-либо другой, кого я когда-либо знала, черный материал его дорогого костюма идеально облегает каждую мышцу и изгиб стройного, крепкого тела.