-Я не бог, - наконец говорит он, прерывисто дыша. Его пальцы впиваются в мою задницу, удерживая меня в вертикальном положении, и я чувствую, как его член прижимается ко мне, ища входа, даже не направляя его. - Просто невезучая душа, которой каким-то образом удалось обмануть смерть более сотни раз.
Рискуя, я опускаю подбородок, скользя взглядом по его гладкой, пропитанной солнцем коже. По большей части она ровная и бронзовая, тон, по-видимому, естественный, учитывая его склонность к закрытому помещению.
Но более крупные области испорчены, украшены блестящими пятнами, которые мерцают в свете, отражающемся от воды. Некоторые меньше других, некоторые длинные и широкие, разбросанные в разных местах по всему его туловищу.
На его грудной клетке есть особенно длинная отметина, и я осторожно опускаю руку к отметине, поглаживая ее большим пальцем. Она грубая, кривая и немного менее розовая, чем другие, пузырится на поверхности его кожи.
Он резко втягивает воздух сквозь зубы, и я замираю, широко раскрыв глаза.
-О, черт, прости. Тебе было больно?
Поправляя свою хватку на моей заднице, Кэл тихо смеётся, поднимая меня выше на своей талии. Моя киска пульсирует там, где соприкасается наша кожа, от натиска мгновенных ощущений у меня кружится голова.
-Это не приятное чувство, - говорит он, его рот так близко к моему, что это отвлекает. - На самом деле не больно, но шрамы, как правило, намного более чувствительны, чем нормальная кожа. - Он сдвигается, опуская одну руку на щелку моей задницы, в то время как другая скользит под моим бедром, проникая туда. - Нервные окончания регенерируют, и подобные келоидные шрамы обычно являются самыми тяжелыми из-за избытка коллагена.
Медленно я провожу рукой по участку, наблюдая за его лицом в поисках признаков беспокойства.
- Что случилось?
Он ухмыляется.
-В который раз? Наемным убийцам не всегда все сходит с рук, ты же знаешь.
Я на мгновение задерживаю дыхание, пытаясь запечатлеть шероховатые края на своей ладони, примиряя их со стоической фигурой, держащей меня.
-Вот с этим?
Что-то холодное проходит по его лицу, заставляя меня дрожать, и он начинает двигаться глубже в воду; я не уверена, сколько пройдет времени, прежде чем он потеряет равновесие, но мне кажется, что мы уже опасно близко.
Метафора, если таковая вообще существовала.
-Меня предали, - тихо говорит он, его правая рука поднимается, запутываясь в моих волосах. - И я поклялся никогда не подпускать никого достаточно близко к себе, чтобы снова причинит мне такую боль.
Это похоже на признание, хотя я не совсем уверена, в чем именно. Своего рода обещание, такое, которое шепчут на коже, говоря с твоей душой. Оно проникает в меня, неуверенно, словно касается поверхности, и я наклоняюсь, прикасаясь губами к его губам, когда говорю.