Мои пальцы соскальзывают из не с влажным хлопком, и она подносит их ко рту, просовывает между губ, очищая меня.
-Черт возьми, ты маленькая кончающая шлюшка, не так ли?
-Только для тебя, - выдыхает она, обнимая меня за шею и притягивая мое лицо к своему.
-Ты чертовски права, - говорю я ей в рот. - Только для меня. Никогда ни для кого другого. Клянусь, я прикончу любого мужчину, который даже дышит рядом с тобой, если я подумаю, что мне это нужно.
Ее кровь и возбуждение соединяются на моем языке, смесь посылает рябь удовольствия по моему позвоночнику.
-Мне нужно наполнить тебя, - ворчу я, захватывая ее губы своими, пытаясь впитать в себя как можно больше ее, насколько я, черт, могу.
Она протягивает руку между нами, помогая освободить меня от ограничений моих штанов лихорадочными пальцами. Мой член вырывается на свободу, красный и чертовски разъяренный, и она просовывает пальцы поверх порез на бедре, используя свою кровь, чтобы смазать ею мой член, прежде чем поместить его у своего входа.
-Черт, - выдыхаю я, вид, размазанной крови по моему члену, так сильно напоминает мне о той ночи, когда я лишил ее девственности. Когда поддался навязчивой идее в первый гребаный раз, позволил ей поглотить меня, черт бы побрал все последствия.
Когда одна из моих рук поднимается, грубо обхватывая ее грудь, а другая направляет меня в ее влажное тепло, меня встречает волна дежавю, вспышки белого всплеска перед моим взором, когда я оказываюсь внутри нее.
Клянусь Богом, до этого самого момента я никогда не верил в родственные души. Никогда не считал себя достойным того, чтобы иметь подобное, полагая, что тому, кому не повезет застрять так, как мне, вероятно, просто придется меня избегать.
Но когда я набираю темп, запах крови и горячего, пьянящего секса витает вокруг нас, я чувствую пары глаз со всего зала, прикованных к нашей страсти, и вижу улыбку, которая изгибается на ее губах, когда мы слышим
-Что это за стон? - из ложи справа от нас, клянусь, это она.
Моя родственная душа. Моя гребаная королева.
Моя маленькая Персефона.
Придавливая ее собой, чтобы она не завалилась, вхожу и выхожу из нее, позволяя своим стонам, вздохам и рычанию соответствовать ее, когда они собираются, как дым, вокруг нас. Сидение скрипит, когда я трахаю ее, теряясь в блаженном ощущении моего голого члена внутри нее.
-Так... чертовски... туго, - выдавливаю я, загипнотизированный тем, как ее грудь подпрыгивает с каждым толчком.
-Жёстче, - стонет она, как раз в тот момент, когда режиссер снова выходит на сцену, объявляя о возвращении наших танцоров. Свет снова начинает тускнеть, и я прижимаюсь к ней с достаточной силой, чтобы вырвать сиденье из того места, где оно прикручено к полу. - О Боже, да. Сейчас.