Любопытен тот факт, что ближайшие друзья поэта также не отличались этнической чистотой: В. А. Жуковский по матери был турок, кн. П. А. Вяземский также по матери — ирландец.
Такой своеобразной фигурой в истории русского эпистолярия был московский почт-директор А. Я. Булгаков, который, пользуясь своим особым положением, мог легко делать важную информацию (да и не только важную, но просто любопытную) достоянием почти всего общества. Именно ему особо писал П. А. Вяземский об обстоятельствах дуэли и смерти Пушкина с тем, чтобы эти факты, точные и правдивые, стали известны многим людям.
Она казалась верный снимок
Du comme il faut (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести.)
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar… (Не могу
Люблю я очень это слово,
Но не могу перевести;
Оно у нас покамест ново,
И вряд ли быть ему в чести)
Или:
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд
Но панталоны, фрак, жилет
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический словарь.
Есть определенная химия отторжения между любой властью во все времена и свободным интеллектуалом, настоящим художником — их примирение и их взаимодействие невозможны по разной природе тех сущностей, на которых выстроено и то, и другое. Та независимость, которую органически нес в себе Пушкин, при всех возможных примирительно-охранительных шагах его в сторону государства, власть ни переварить, ни принять не может. Гены индивидуальности и свободы, которые сопряжены с истинным художеством и свободной мыслью не могут быть приняты структурами подавления и унижения человека (изначальная функция государства по всему набору вариантов — от греческих Афин до нынешней западной либеральной демократии). Психология свободы человека, как бы она ни декларировалась и современными, якобы, демократиями, не может быть принята любой властью и в любые времена.
Вообще, по мужской линии, он должен был жить долго, особенно по сравнению со средней продолжительностью жизни того времени. Абрам Петрович Ганнибал, его прадед, крестник Петра Великого умер 85 лет, дед Осип Абрамович — 62, отец Сергей Львович — 78 лет. Если брать «верхнюю планку» мужской линии их семейства, то Пушкин вполне мог присутствовать на похоронах Достоевского (1881), ему исполнилось бы тогда 82 года.
А не Польшею, как еще недавно утверждали европейские журналы; но Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна.
Не двигайтесь. У меня еще хватит силы выстрелить.
Благодарю вас, вы поступили как честный человек по отношению ко мне.
Нужно привести в порядок дела.
Не презирай сонета, критик. Вордсворт. (англ.)
Мальчик, фалернского (лат.).
Hamlet. (Примеч. А. С. Пушкина.)
И так далее, и так далее.
Очень плохо, просто жалость.