— По-моему, хватит, как думаешь?
— Туже, Армель! — попросила я, — иначе мне не втиснуться в платье.
— Ты еле дышишь, Эвон!
— Туже! — взмолилась я.
Ведь только так у меня будет такая тонкая талия, что месье Отис, наверняка, удивиться! Даже уже, чем у остальных девиц!
— Как ты будешь танцевать, Эвон? — спросила Полин. — Уже сейчас ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь в обморок.
— Глупости, — сипло выдала, так как оказалось, что в моей груди перестало помещаться то количество воздуха, что обычно, — я прекрасно выгляжу!
— Прекрасно, кто же спорит, — с сомнение протянула Аврора, — но вот…
Повернулась к зеркалу и возликовала: у меня была не только тонкая талия, но и появился аристократически бледный цвет лица. Удивительно! Теперь я понимаю, как столичные красавицы добиваются идеального цвета лица.
Ухватилась за спинку стула, переводя дух, пока девочки собирались на выход. Нельзя дать заметить, что я даже стою с трудом. Это пройдет! Обязательно.
— Эвон? Все хорошо? Мы идем?
— Да-да! — согласно закивала, — я только водички попью и догоню вас на лестнице!
Демонстративно налила в стакан воды и, дождавшись пока девушки скроются за дверью, с отвращением поставила посуду на место. В моем животе нет места даже для воды. Да и кажется, что самому животу нет места в моем теле.
Поморщившись, таки вышла следом за подругами. Я выдержу. Я же васконка!
— Все-таки, — прошептала Полин на ухо маркизе, думая, что я не слышу. — Эвон выглядит неважно.
Я посмотрела на девочек, которые бодро сбежали по лесенке на пролет ниже и теперь ждали меня. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, но как тут отступишь? Я видела свое отражение — оно прекрасно: талия тонюсенькая, куда тоньше, чем у остальных девочек в академии, и вообще я как фарфоровая статуэтка! И даже такое чувство, что не такая уж смуглая, как обычно — то ли помогли примочки с молоком, которые я делаю вот уже второй день, то ли корсет.
— Эвон… может быть ты…
— Нет-нет, — поспешно возразила, зная, что сейчас скажет Армель, — со мной все в порядке.
Аккуратно, стараясь не дышать, спустилась по лесенке и взяв бодрый темп, пошла по коридору. Нельзя опоздать! Мадам Франсуаза, конечно, ругаться не будет, уж она-то точно понимает, что женщине с утра требуется время, чтобы выглядеть красивой, но когда юноши зайдут в зал, я должна быть на месте. Стоять с высоко поднятой головой.
Представила на мгновение, как поглядываю на вваливающуюся толпу боевиков поверх веера, и жду появления менталистов. А потом входит он, месье Персефорест, обводит ленивым взглядом девушек, и тут его взгляд тормозит на мне. А я… стреляю глазками, пряча улыбку за дамским аксессуаром, и отвожу глаза. «Аки стыдливая лань» — как писали в последнем альманахе.