Пьер Кадудаль:
— Во время моего ареста жандарм стоял в пяти-шести шагах передо мной. Мои пистолеты были заряжены, они торчали за поясом, как это принято у нас дома. В кармане у меня был кинжал. Если бы я хотел убить этого жандарма, я легко мог бы это сделать, я знаю, как всем этим пользоваться. Вместо этого я позволил себя арестовать и даже предложил ему стакан вина. Почему я это сделал? Потому что я невиновен.
Шарль д’Озье:
— Все мое преступление, если это можно назвать преступлением, состоит в том, что я предоставил ночлег моим сообвиняемым. Я говорил это с самого своего ареста. Мне грозят смертной казнью, но за что? За мои политические убеждения? Но знаете, господа, они мне никогда не мешали подчиняться законам той страны, где я живу. Я с надеждой жду вашего решения.
Луи Пико:
— Делайте со мной что хотите, и не будем больше об этом.
Жюль де Полиньяк:
— Так как я был очень взволнован после выступления моего брата, я не смог сказать ничего путного. Теперь я более спокоен и заявляю, господа: если нужно, чтобы кто-то из нас погиб, это должен быть я. Я еще слишком молод, чтобы почувствовать настоящий вкус к жизни, так что же о ней сожалеть?
— Нет! — закричал его старший брат Арман. — Ты не умрешь! Пусть это буду я… Умоляю, мой дорогой Жюль…
При этих словах председатель суда Эмар поспешил закрыть заседание. Суровым голосом он сказал:
— Слушания закончены. Суд удаляется на совещание для вынесения приговора.
* * *
Всех прежде всего интересовало, каков будет приговор суда в отношении генерала Моро. Двенадцать судей долго совещались, и семью голосами против пяти Моробыл оправдан. При этом судья Лекурб заявил, что вообще не увидел на процессе и тени заговора.
Эмар, Гранже и Тюрьо, всем обязанные Наполеону, собрались на закрытое совещание.
— Оправдание Моро, — заявил Эмар, — означает для всех нас и для всей Франции начало новой гражданской войны.
Тюрьо поддержал своего коллегу:
— Моро необходимо казнить. Мы же прекрасно понимаем, что процесс этот не юридический, это дело огромного политического значения.
— Смерть Моро, — подхватил Эмар, — необходима для сохранения той формы правления, которая уже сложилась, и нет смысла ее менять ради сохранения жизни одного человека.
— Согласен, — сказал Гранже. — Какое значение сейчас имеет степень виновности Моро? Нам важно преподать урок страха французам, чтобы сохранить безопасность государства. Это важнее всего. Вспомним слова Робеспьера: «Всякий благоразумный человек должен признать, что страх — единственное основание его поведения».
Вернувшись к другим судьям, Эмар сказал: