— Как! Разве он умер в тюрьме? Я совершенно забыл всю эту историю!
После этого он решительно отверг любые предположения о том, что кто-либо мог быть умерщвлен по его приказу тайно и без судебного приговора.
— В этом отношении моя совесть чиста, — заявил сосланный на Эльбу Наполеон. — Если бы я не испытывал такого отвращения к пролитию крови, возможно, я сейчас не был бы здесь.
Но, что бы ни говорил Наполеон, смерть капитана Райта была весьма и весьма странной и очень походила на смерть в тюремной камере генерала Пишегрю.
Американский историк Вильям Миллиган Слоон отмечал:
«Сам Бонапарт был архизаговорщиком, но под влиянием собственного самообмана он искажал в собственных глазах не только истинный характер заговоров, устроенных главным образом собственными его шпионами, но также и значение совершившихся фактов, в смысле влияния их на Францию и остальную Европу».
Он был убежден, что все должны смотреть на него как на невинно преследуемого человека, вынужденного к самообороне. Эта версия была ему очень выгодна, так как она развязывала руки, оправдывая насилие и средневековую жестокость. При этом Наполеон прекрасно отдавал себе отчет в том, что никакой реальной опасности не было и в помине, ведь он сам писал 6 марта 1804 года графу Франческо Мельци:
«Я не подвергался серьезной опасности, так как полиция внимательно следила за каждым шагом заговорщиков».
Следует отметить, что полиция Наполеона — настоящая политическая инквизиция той эпохи — следила не только за заговорщиками. Она следила за всеми. Более того, у Наполеона было несколько полиций, и они умудрялись следить и друг за другом. При этом, право слово, если деятельность профессионального заговорщика Жоржа Кадудаля еще можно было трактовать как реальную угрозу жизни будущего императора, то ни герцог Энгиенский, ни тем более капитан Райт к этому не имели ни малейшего отношения и никак не заслуживали своей трагической участи.
В связи с этим историк Жак Годешо пишет:
«Наполеон имел две стороны. Как частное лицо, он был простым и управляемым, не добрым и не злым. В качестве же государственного деятеля он не допускал никаких чувств, он не руководствовался ни привязанностью, ни ненавистью. Он уничтожал и устранял своих врагов, не консультируясь ни с чем, кроме необходимости или личного интереса».
Пожираемый амбициями генерал Бонапарт показывал себя безразличным к страданиям других, порой даже жестоким.
Натали Петито, французский историк
Историк Льюис Голдсмит идет еще дальше:
«Никогда еще человеческое существо не объединяло в себе столько жестокости, тирании, похоти, грязной распущенности, жадности, как это было в Наполеоне Бонапарте. Природа еще никогда не производила столь чудовищного существа».