Но и самому Артуру Уэлсли с его 15-тысячной армией нужды были подкрепления. Первые обещанные подкрепления (бригады генералов Экланда и Анструтера) давно должны были прибыть по морю, но из-за отсутствия попутного ветра находились в пути дольше, чем ожидалось.
Зададимся вопросом: а знал ли Наполеон о том, в каком положении оказались его люди в Португалии? Однозначно ответить трудно. В те времена свежие новости из далеких стран доходили до императора с большим опозданием и были крайне противоречивы. Вот, например, что писал Наполеон генералу Коленкуру из Сен-Клу 7 сентября 1808 года:
«У меня есть новости из Португалии от 20 августа; в Лиссабоне все обстояло в наилучшем виде».
«В наилучшем виде»… И это было написано, когда высадка английского десанта уже давно произошла, когда уже прогремели сражения при Ролиса и Вимейро, о которых мы расскажем чуть ниже, когда полстраны уже было охвачено антифранцузским восстанием. Что это такое? Хорошо, если просто неосведомленность. Но такая неосведомленность преступна, когда речь идет о человеке, ответственном за жизни сотен тысяч беззаветно преданных ему людей, разбросанных его же высочайшими повелениями по всему миру.
А может быть, в циничном оставлении на произвол судьбы своих армий (а не это ли, если называть вещи своими именами, уже произошло в Египте, происходило в Португалии и еще произойдет в России?) и заключался «фирменный стиль» Наполеона, для которого жизнь отдельного человека и даже тысяч человек всегда была ничем, лишь строкой в статистическом отчете?
Очень характерно для Наполеона его письмо тому же Коленкуру из Сен-Клу от 14 сентября 1808 года:
«До 1 сентября состоится набор 80 тысяч рекрутов 1806, 1807, 1808 и 1809 годов. Набирать другие 80 тысяч я подожду, посмотрю, каков будет исход событий. Последние известия из Лиссабона от 18 августа: в то время англичане, по-видимому, производили большие движения. Других сведений у меня нет».
В этих строках ужасны две вещи. Во-первых, 14 сентября, когда, как мы вскоре узнаем, Синтрская конвенция уже давно была подписана и ни одного француза уже не было и в помине в Португалии, император пишет о каких-то «больших движениях» англичан. И наконец, второе — а было ли человеку-полубогу, который с такой легкостью берет 80 тысяч жизней, а с другими 80 тысячами решает пока повременить, вообще какое-то дело до каких-то там нескольких тысяч его соотечественников, находящихся где-то далеко в какой-то там Португалии, которую и не сразу найдешь на карте? Армия Жюно, в которой генерал каждого знал в лицо и считал своим товарищем, похоже, была для Наполеона лишь разменной монетой в его играх, где огромные и безликие людские массы передвигались по доске, словно шахматные фигуры.