Когда Алек подрос, он понял, что «плохой» – это сравнительная характеристика. И это по большей части Алека устраивало.
Пока не родилась Хейзел.
Хейзел, названная в честь любимой бабушки, с которой Алек никогда не встречался. Хейзел, светлые локоны которой заплетали в тугие косички. Хейзел, которая спала всю ночь, вообще не поднимая шума.
Алека не называли ни в чью честь. Это был компромисс между Александром, как хотела назвать его мама, и Эриком, за что выступал папа. Кудри Алека были растрёпанными, их удавалось хоть как-то укротить лишь водой из-под крана и деревянной щёткой. Ночи Алека часто прерывались кошмарами и периодами шумного бодрствования.
В первые пять лет жизни Алек находился почти в постоянном поиске стен, которые отделяют хорошее от плохого. После рождения Хейзел Алек перепрыгнул через стену и приземлился в неизведанных землях. В этом новом пространстве его найти было уже не так просто. Иногда он был «плохим», да, но по большей части он ничем не был ограничен. Он оставался незамеченным. В этом пространстве не существовало ни «хорошего», ни «плохого». Если никто не показывал ему границ – если никто за ним не смотрел, – то о поведении, по сути, можно было просто не заботиться.
– Может быть, не надо так часто придираться к нему, Мег, – говорила тётка Алека, Джиджи. – Дети куда лучше реагируют на позитивное подкрепление.
В том же разговоре тётя Джиджи посоветовала маме Алека перейти на органическое молоко; гормоны, которые добавляют в обычное магазинное молоко, согласно данным некоторых исследований, делают детей более агрессивными. У самой тёти Джиджи детей не было и желания их заводить – тоже. Мама Алека часто была готова слушать советы, а её старшая сестра всегда была рада их давать.
– Джиджи, дело не в молоке, – возразила мама Алека. – Они пьют одно и то же молоко. И он не агрессивный. Он просто… не знаю… он живёт в своём мире. Словно правила к нему не относятся.
– Ну, значит, когда он подрастёт, то станет лидером. Это же здорово! – заявила тётя Джиджи.
– Ага, – ответила мама Алека. – Может быть. Не знаю. Ему не особенно нравятся люди.
– Ему десять лет, Мег. Они в этом возрасте ненавидят всех.
– Не все, – возразила его мама. – Посмотри на Гэвина.
– Кого?
– Сына Бекки.
– Того мальчишку, который постоянно всем улыбается?
– Это же неплохо, – сказала его мама.
– Нет, это жутко, – ответила тётя Джиджи. – Поверь, меньше всего на свете тебе бы хотелось, чтобы в мире жило больше таких маленьких Гэвинов. Именно такие детишки ночью стоят у твоей кровати, держа в руках мясницкий нож. Нет уж, спасибо.