«Будем ли мы держать на границе боевую готовность?»
«Да. На случай, если он вернется снова.
Третьим членом советского коммандос был Антонин Лански, человек, которого они называли Веревкой. Двадцативосьмилетний Лански уже ездил за границу, чтобы разыскать двух чехов, дезертировавших из отдела политической разведки в Братиславе. Двое чехов, мужчина и девушка, бежали через границу в Австрию, где нашли убежище в Вене. Их исчезновение — в пятницу вечером в надежде, что у них будут выходные, чтобы очиститься — было обнаружено случайно в течение нескольких часов. Лански был послан за ними.
Австрийская служба безопасности реагировала слишком медленно. По прибытии чешская пара подала прошение о политическом убежище и была временно размещена в квартире на Карнтнерштрассе, что было ошибкой, поскольку квартира использовалась ранее, и сотрудник службы безопасности советского посольства, наблюдавший за квартирой, видел их прибытие. Он сообщил Лански, как только чех достиг Вены.
Как Лански разговаривал в квартире, всегда оставалось загадкой, но было известно, что он бегло говорит по-немецки. Рано утром в воскресенье в квартиру прибыл сотрудник австрийского департамента госбезопасности, чтобы допросить чешскую пару. Не получив ответа на свой неоднократный стук, он позвал смотрителя, который взломал запертую дверь. Они нашли мужчину и девушку в разных комнатах, оба висели на веревках. Записка-нацарапала по-чешски-объяснила. «Мы больше не могли смотреть в будущее…» С тех пор в чешских кругах госбезопасности Лански получил прозвище Веревка.
Антонин Лански был худым жилистым мужчиной среднего роста с худощавым костлявым лицом и красивыми руками. Светловолосый, его самой захватывающей чертой были глаза с большими зрачками, которые двигались с обескураживающей медлительностью. Сдержанный по натуре, он меньше всего говорил во время тренировки на ипподроме за пределами Табора, слушая, как Карел Ванек, всегда готовый высказаться по любому поводу, болтал без умолку по вечерам перед тем, как они ложились спать. Даже Ванеку было трудно понять тихого, тихого Лански; если мужчина не будет вступать с вами в разговор, вы не сможете его овладеть, подчинить его своему влиянию. «Тебе придется еще немного поболтать, когда мы отправимся в Германию, — сказал ему Ванек как-то вечером, — иначе ты будешь выделяться, как сырое яйцо на простыне. Французы всегда болтают…
— Этого я не заметил, когда был в Париже, — тихо ответил Лански. «Я часто сидел в бистро, где местные играли в пикет и часами почти не говорили ни слова».