Согласно Ерофееву, предстоящее «дело» он и его «старший прославленный друг» впервые обсудили в писательской стоматологической поликлинике. Буквально — сидя в соседних креслах. Причем «был странный интерьер: зал без перегородок, наполненный зубовным скрежетом. Аксенов сразу принял проект издания: это будет альманах „отверженной литературы“, который издадим здесь».
Характеристика «отверженная литература» вовсе не метафорична. Имелись в виду рукописи, отвергнутые либо вообще утаенные от редакторов, то есть первичную цензуру не прошедшие или даже не предлагавшиеся редакциям — по причине заведомой «непроходимости».
Но Ерофеев не объяснил, с какой стати его «старший прославленный друг» решил, что такой альманах удастся напечатать именно «здесь», в СССР. Вопросы подобного рода не ставились в цитируемой статье. Аналогично и в других публикациях.
О «Метрополе» немало рассказывал Аксенов — в интервью, статьях, книгах, документальных фильмах. После его смерти в 2009 году журналисты и литературоведы не раз обсуждали историю альманаха. Однако за рамками обсуждения неизменно оставался вопрос о том, с какой стати решили инициаторы, что им разрешат бесцензурное издание.
Ясности не добавили и мемуаристы. Например, Попов.
О «старшем прославленном друге» своего товарища по «Метрополю» он — вместе с А. А. Кабаковым — подготовил книгу воспоминаний. Выпустило ее в 2011 году московское издательство «АСТ».
На момент подготовки издания более тридцати лет минуло с разгрома «Метрополя». Ерофеевский «старший прославленный друг» был уже признан чуть ли не классиком русской литературы XX века, потому в заглавии мемуарной книги — лишь фамилия ее героя. Без пояснений: «Аксенов»[132].
Композиционно эта книга — последовательность диалогов Попова и Кабакова. Писатели беседовали о детстве заглавного героя, литературной карьере, в общем, создавали некое подобие биографии. Весьма пространная глава отведена истории «Метрополя»[133].
Однако и там не объяснено, с какой стати решил Аксенов, что бесцензурный альманах удастся опубликовать в СССР. Сказано лишь о мотивации участников дерзкой затеи. Она характеризуется подробно: «В принципе „МетрОполь“ не был подпольной акцией, а это была последняя попытка договориться с властями, как это удалось художникам-авангардистам в результате знаменитой „Бульдозерной выставки“ — после нее их определили в гетто на улице Малой Грузинской, где они под надзором ГБ, разумеется, выставляли свои работы и как-то более или менее существовали. Шум и у нас вышел на весь мир, но чаемого результата мы, следует признать, не добились. Целью этой акции, как это ни странно сейчас звучит, да еще и из моих уст, действительно было расширение рамок, извини меня, советской литературы».