Войнович тоже попытался объяснить, в силу каких причин журнальная публикация не обусловила скорое издание гроссмановской книги. Рассуждал о том в мемуарном романе.
Обиду не скрывал. По его словам, в «5-м номере „Континента“ появились отдельные, плохо выбранные, отрывки. И все. Я не понимал, в чем дело. Потом до меня дошло, что обе пленки попали к Максимову, причем Горбаневская утверждала, что на пленках разные тексты и плохо читаются. Но, как я потом понял, никто их прочесть особо и не старался. Максимову роман не понравился. Горбаневской — тоже. Максимов послал роман с кислой припиской Карлу Профферу, но тот тоже интереса не проявил».
Войновичем упомянутый Проффер в ту пору руководил американским издательством «Ардис». Подчеркнем: он, по словам мемуариста, «интереса не проявил» именно потому, что характеристика романа, данная Максимовым, не была положительной. Оказалась «кислой», так как редактору «Континента» и его заместителю не понравилась вторая книга гроссмановской дилогии.
Возможно, «не понравилась». Существенно же, что в остальном Войнович ошибся.
Это объяснимо. В 1976 году он еще гражданин СССР, доступа к эмигрантской прессе не имел, по случаю ознакомился лишь с пятым номером «Континента», про остальные не знал, вот и оценивал заграничные события на основе слухов и критического отношения к Максимову. Оно таким осталось, даже когда Войнович сам оказался в эмиграции.
Что до оценки романа Максимовым и Горбаневской, так в континентовском редакционном врезе это ясно выражено. Книга, подчеркнем еще раз, признана «замечательной».
Если не знать, что Максимовым опубликовано более трети романа, то можно характеризовать как «отдельные, плохо выбранные отрывки» напечатанное в пятом выпуске «Континента». Однако публикация началась в четвертом. А в завершающем — восьмом — главы романа Гроссмана и статья Ямпольского.
Больше года продолжалась в «Континенте» публикация глав романа. Это очень много, особенно — для ежеквартального журнала. На уровне рекламы Максимов и Горбаневская сделали все, что могли.
Да, говоря о них, Войнович ошибся. И все-таки ясности нет. Допустим, «кислой» была максимовская «приписка», но ведь не только Проффер «интереса не проявил», другие издатели тоже — в 1975–1978 годах. А потому уместен вопрос о причине игнорирования романа.
Причина игнорирования романа вполне очевидна, если учитывать контекст эмигрантской периодики. Ситуация та же сложилась, что и в 1970–1974 годах.
Войнович указал, что копию рукописи отправил Максимову. Значит, во Францию. По домашнему ли адресу доставлен микрофильм, в редакцию ли «Континента», все равно, адресат один.