Проклятье.
Я обхватил себя за плечи и крепко сжал пальцы, пытаясь прогнать ненужные мысли, но они возвращались снова. Три дня. Три дня я продержал её на цепи, как дворовую собаку. Даже хуже – собак, по крайней мере, регулярно кормят. Я же просидел здесь всего несколько часов и уже сходил с ума. Не удивительно, что Альдэ не хотела со мной говорить. Я сжал зубы, но и это не помогло. В ушах стоял её голос. То мягкий и бархатистый, рассказывающий легенды лесного народа, то злой и резкий, выкрикивавший оскорбление. Ублюдок… Именно это слово привело меня в ярость. И теперь я понимал – в первую очередь потому, что прозвучало из её уст. Она проникла в меня так глубоко… Она была единственной, кто знал меня, потому что даже с Рейтен я не мог позволить себе говорить так откровенно.
Но почему Альдэ пыталась убить Рейтен? Этого я понять не мог. Она знала о заговоре? Тогда почему просто не рассказать? Я вспомнил, как она в одиночку напала на лагерь пограничников. И как пыталась уничтожить заставу на мосту. Да. В том, что она не пошла бы ко мне, сомнений не было. А мне даже не пришло в голову попросить её рассказать свою версию событий. Проклятье! Но она же и сама ничего не говорила! Как можно сидеть целый день молча и не пытаться оправдаться?
Я сдавил голову руками. Встал. Прошёлся по камере из угла в угол. Опустился на тюфяк и повернулся лицом к стене. Мысли продолжали меня осаждать. Я в темнице. А она там одна, абсолютно безоружна и прикована. Она столько раз просила меня вернуть ей снаряжение, а я всё откладывал на потом. Проклятье и ещё раз проклятье. Если бы не моя глупость, она, возможно, нашла бы меня и помогла выбраться. Но теперь она не сможет – и не захочет этого делать. Хорошо, если, по крайней мере, Альдэ спасётся сама. Я сжал кулак так, что ногти отпечатались на ладони кровавыми полумесяцами. И именно в этот миг за спиной раздалось клекотание моего сокола.
Я вскочил, приготовившись увидеть кого угодно, и, разглядев силуэт, который не давал мне покоя всю ночь, подлетел к решётке.
– Альдэ… – первый раз за ночь я выдохнул это вслух.
Она казалась видением, очередной грёзой, миражом в пустыне. Она не был скована, хотя её перемотанные белыми тряпками запястья все еще украшали железные браслеты. Зато она была вооружена. И с ней был мой фамильяр. Я так изголодался по одному виду своей найве, что, кажется, даже не моргал. А она не двигалась, но во всей её позе застыла стремительность лани, которая в любой миг готова скрыться среди деревьев. Я облизнул пересохшие губы.
– Альдэ, выпусти меня…