Я всегда так делал.
Эта прямая дорога ведёт к морю. Встречный ледяной ветер задувает в промежутокмеж шарфом и пальто. Я ярко ощущаю, как твердеют мои красные щёки под холодным ветром. Но несмотря на холод, мой лоб сильно вспотел. Даже сорвав шарф с шеи, я чувствую, как меня что-то сжимает, и я пытаюсь выдохнуть тяжесть из груди. Несмотря на то, что я продвигался вперёд, не находя себе места, спустя две автобусные остановки ноги начали дубеть. Благодаря красному сигналу светофора я упёрся руками в колени и глубоко вдохнул.
Я убегал, сколько мог, но стоило мне на миг остановиться, как смысл слёз и ценность слов догнали меня и прижали к стенке. Я осознал, что ошибался вновь.
Там вдали, куда я с раздражением глядел, стоит старый пешеходный светофор, о котором, судя по его виду, забыли и не заменили новым. Похожий на цвет нездоровой крови красный свет исчез, значит, я должен бежать дальше. Я сделал печальный вздох, выпрямился и сделал шаг вперёд. Напротив меня был тёмный зелёный свет, приказывающий мне бежать.
***
Отовсюду слышны различные звуки: ритмичные голоса ребят из спортивных клубов, металлический звон ракеток, басовый голос эфониума, ржавые велосипедные тормоза, качаемая ветром оцинкованная крыша. Типичные звуки послеурочных клубных занятий.
Но самый близкий звук – моё сбитое дыхание. Я усилием его остановил, сделав тихий глубокий вдох. Изнутри внешние звуки едва слышны, я словно оказался в другом мире. Такое чувство, словно залетающий внешний холодный воздух сталкивается с некоей мембраной, которая поглощает зарождающиеся звуки.
По какой-то причине лампы в коридоре работают через одну, поэтомувечером здесь темнее обычного, из-за чего с каждым шагом становится всё тяжелее на душе. Возможно, это можно назвать возвращением здравого смысла. В моей охладевшей голове витают сказанные грустным тоном ласковые слова. Из-за того звонка я прибежал сюда, и с того момента мысли кружатся, как в водовороте.
Что было произнесено, и что произнесено не было? То, чему придали ясную форму, остаётся таким же неясным, но всё же можно понять, что внутри, даже не подымая крышки. Поэтому мне неизвестно, насколько ценно то, что я произнёс. Но одно понятно – Хирацука-сенсей заставила меня сказать это потому, что этот раз – последний. Я посмотрел вверх, на краснеющее небо, постепенно осознавая грядущее расставание.
В коридоре тихо, никто не встретился мне на пути. Моё дыхание уже восстановилось, поэтому я слышу только стук своего сердца и своих же шагов. Их темп должен быть постоянным, но по мере приближения к двери первый ускоряется, а второй – наоборот, замедляется. Я резко снял с себя пальто и скрутил шарф, который был у меня в руке. Рука, которую я было протянул, чтобы постучать, вдруг оцепенела. Похоже, я робею. Осознав это, я усмехнулся над самим собой. Но я не могу позволить себе стоять здесь, как дурак.