— Работает, бедняжка, у нее же младшая дочка кушать просит, — вздохнула бабуся. — Но в любом случае, молодые люди, я-то вам зачем понадобилась?
Я глубоко вздохнула.
— Понимаете, я дома нашла ожерелье, не помню откуда оно, — версия была так себе, но лучшей придумать не удалось. — Подумала, вдруг это Кристиныно? Надо вернуть тогда.
— Да-да, пусть Верочка носит, — оживилась бабуся, протягивая руку. — Давайте мне, передам.
— Я с собой не захватила, — быстро нашлась я. — Вот фото, гляньте, это оно?
Бабуся вдавила в нос очки и отодвинула подальше от лица мою руку со смартфоном.
— Да вроде оно, — с сомнением произнесла она. — Похоже. Но лучше Таню спросить. Если дома нет, вы ей позвоните.
* * *
— У меня телефон Кристины записан, а вот матери нет, — виновато произнесла я.
— Так пиши, дочка, я продиктую!
Записав телефон, я развернулась и помогла Дантесу спуститься. Молодой учитель был тих и грустен, и напоминал уже не жизнерадостного Д'артаньяна, а Атоса в печали.
— Татьяна Кукина? — как можно официальнее спросила я, услышав тихий женский голос. — Это полиция. Я могу вам на вацап выслать фото? Надо опознать украшение.
— Да, давайте, — без особых эмоций откликнулась женщина.
Я отправила по вацапу фотку и снова перезвонила.
— Да, похоже на то, что Кристина носила, — теперь в безучастном всегда голосе слышался слабый намек на удивление.
— Она надевала его, когда поехала в пятницу на подработку?
— Нет. Она никогда на работу украшения не носила, — голос слегка задрожал. — Там же дети, они за все хватались… могли порвать. А у нас было мало денег… мало украшений…
Кажется, она все-таки заплакала. У меня сжалось сердце. Но надо же знать наверняка!
— Татьяна, простите… когда вернетесь домой, сможете проверить, на месте ли ожерелье?
— Да… да.
Я поблагодарила и повесила трубку, гадая, придушит ли меня Шатров за эту самодеятельность. Дантес откашлялся и робко спросил:
— Что теперь делаем?
— Можешь меня проводить домой? — неуверенно спросила я.
— Конечно, — он закивал, чуть помялся и тихо произнес, глядя в сторону: — Представляю, как плохо ты теперь про меня думаешь.
— Нет-нет, просто я тоже… расстроена.
— Понимаю, — вздохнул он. — Но завтра мы встретимся?
Я пожала плечами. Почему-то Дантес уже не казался мне настолько красивым и забавным, как еще час назад. Неужели меня так отвращает мужская чувствительность? Ни одна женщина, чуть не потерявшая сознание после диких криков и фотографии трупа в мешке, не вызвала бы столь жесткого разочарования. Вот и весь феминизм, детка. Тебе точно нужен Гена, его ничем из колеи не выбьешь.