Придворных читателей «Трех од парафрастических…» должны были занимать не только вопросы стихосложения. Тредиаковский пояснял в предисловии, что, несмотря на разногласия трех поэтов, касающиеся стихотворной техники, в своих переводах 143‐го псалма они «в один пункт сходятся» и имеют общую «цель, в которую бы метить» (Trediakovskij 1989, 430). Их совместное предприятие, определявшееся взаимной проекцией горацианской эстетики эпиграфа и ветхозаветного вероучения Псалтыри, апеллировало к определенному придворному вкусу, не видевшему противоречия между светской поэтической формой и вероучительными темами.
Этот вкус был связан с именами Трубецкого и Кантемира, которые вместе с уже покойным Феофаном и Татищевым составляли «ученую дружину» и имели общий интерес к политическому богословию. Французская биография Кантемира сообщала о его пристрастии к труду Ж. Б. Боссюэ, придворного проповедника Людовика XIV, «Политика, из самых слов Священного писания почерпнутая» («Politique tirée des propres paroles de l’Écriture sainte», 1709; частичный рус. пер. с посвящением Александру I – СПб., 1802). Как пишет биограф Кантемира, «les principes d’une politique puisée dans l’Ecriture Sainte, ne pouvoient manquer d’être du goût d’un Ministre, qui puisoit lui-même la Politique dans sa Philosophie» ([начала политические, заимствованные из Священного Писания, не могли не прийтись по вкусу министру, который сам черпал политические мнения из философии] – Cantemir 1749, 110). Взаимопроникновение политической морали и христианского учения заметно в «Духовной» Татищева, изобилующей ссылками на Библию, и в его «Разговоре двух приятелей…». В свое время Татищев подал Феофану идею толкования на «Песнь песней». В 1736 г. в письме к Тредиаковскому он сопровождал рассуждения о новой словесности обзором русских судеб Библии и уже знакомым нам сопоставлением божественного и государственного законов:
Междо законами же главнейшия суть божеский изъявлен нам чрез Библию, а потом собранными уставы и ученых людей толкованиями и учениями, царским уложением и потом различными указами и уставами (Татищев 1990, 224).
В 1749 г., через несколько лет после выхода «Трех од парафрастических…», Татищев советовал Ломоносову перелагать псалмы и в качестве образца намеревался прислать ему одну из парафраз Феофана (см.: Ломоносов, X, 462). Сам выбор 143‐го псалма для перевода мог быть подсказан литературным опытом Кантемира: в последних строках оды «Противу безбожных», как следует из авторского примечания, цитируются слова этого псалма «Коснися горам, и воздымятся» (Пс. 143:5; см.: Кантемир 1956, 204).