В греческом переводе, осуществленном александрийскими раввинами в III веке до н. э., Книга Бытия открывается фразой: «En archē, в начале сотворил Бог небо и землю», но – как мы тотчас же прочитываем – он сотворил их повелением, то есть императивом (genēthēthō): «И сказал Бог: да будет свет». Точно так же – в Евангелии от Иоанна: «En archē, в начале был Логос, было Слово»; но ведь слово, которое оказывается в начале, прежде всех вещей, может быть лишь повелением. Я полагаю, что более правильным переводом этого знаменитого зачина могло бы быть не «В начале было Слово», но «В повелении – то есть в форме приказа – было Слово». Если бы этот перевод возобладал, многое стало бы яснее не только в теологии, но также и прежде всего – в политике (Агамбен 2013, 24).
Сходный взгляд на библейскую сцену творения бытовал и в эстетической теории. Буало сопроводил свой перевод Лонгина «Критическими размышлениями», в которых, в частности, толковал размышления античного ритора о Книге Бытия. Согласно Буало, «возвышенное» в этом отрывке оказывается риторическим эффектом отношений власти:
Mais Dieu dit: Que la lumière se fasse; et la lumière se fit: ce tour extraordinaire d’expression, qui marque si bien l’obéissance de la créature aux ordres du Créateur, est véritablement Sublime, et a quelque chose de Divin. <…> pour monstrer qu’afin qu’une chose se fasse, il suffit que Dieu veüille qu’elle se fasse; il adjouste avec une rapidité qui donne à ses paroles mesmes une ame et une vie, Et la lumière se fit: monstrant par là, qu’au moment que Dieu parle tout s’agite, tout s’esmeut, tout obeït. <…>
Mais est-il possible, Monsieur, qu’avec tout le sçavoir que vous avez, vous soyez encore à apprendre ce que n’ignore pas le moindre Apprentif Rhetoricien, que pour bien juger du Beau, du Sublime, du Merveilleux dans le Discours, il ne faut pas simplement regarder la chose qu’on dit, mais la personne qui la dit, la manière dont on la dit, et l’occasion où on la dit <…>
En effet, qu’un Maistre dise à son Valet, «Apportez-moy mon manteaux»; puis qu’on adjouste, «Et son Valet lui apporta son manteaux», cela est très petit <…> Au contraire, que dans une occasion aussi grande qu’est la création du Monde, Dieu dise: Que la lumière se fasse; puis, qu’on adjouste, Et la lumière fut faite; cela est non seulement sublime, mais d’autant plus sublime que les termes <…> nous font comprendre admirablement <…> qu’il ne couste pas plus à Dieu de faire la Lumière, le Ciel et la Terre, qu’à un Maistre de dire à son Valet, «Apportez-moi mon manteau».