[Господь сказал: «Да будет свет» – и стал свет: это необычайное выражение, которое столь явно выказывает покорность твари велениям творца, поистинне возвышенно и наделено чем-то божественным <…> чтобы показать, что, чтобы что-то стало, богу достаточно пожелать этого, он [Моисей] добавляет с быстротой, одушевляющей и оживляющей сами слова: «И стал свет», являя тем самым, что когда господь речет, все приходит в движение, оживает, покоряется. <…>
Но может ли статься, сударь, что Вам со всей Вашей осведомленностью неизвестно то, что знает каждый ученик риторики: для того, чтобы судить о прекрасном, о возвышенном и о чудесном в речи, нужно смотреть не только на то, что говорится, но и на говорящего, форму высказывания и его обстоятельства <…>
Действительно, если господин скажет слуге: «Принеси мне плащ», – и мы добавим: «И слуга принес ему плащ», это выйдет низменно <…> Напротив, если при случае столь великом, как сотворение мира, господь речет: «Да будет свет», и потом мы добавим: «И стал свет», это не просто возвышенно, но тем более возвышенно, что слова <…> замечательно являют нам <…> что господу не труднее создать свет, небеса и землю, чем господину сказать слуге: «Принеси мне плащ».] (Boileau 1966, 544, 551–552)
Как и Гоббс, Буало рассматривает сцену сотворения мира в риторических категориях, соотносящих ее с механикой повеления и мирскими иерархиями господства (бог у Буало именуется в юридических терминах «самодержавным судиею природы», souverain arbitre de la nature). Эстетический анализ возвышенного совпадает в этой точке с политическим знанием о происхождении и работе власти.
Это совпадение зафиксировано в классическом сочинении другого, более знаменитого Руссо – вышедшем при жизни Ломоносова «Общественном договоре» (1762). Опираясь на памятные нам рассуждения Макиавелли о том, как религиозные видимости позволяют создавать политические сообщества, Жан Жак пишет:
Законодатель <…> прибегает к власти иного рода, которая может увлекать за собою, не прибегая к насилию, и склонять на свою сторону, не прибегая к убеждению. Вот что во все времена вынуждало отцов наций призывать к себе на помощь небо и наделять своею собственной мудростью богов, дабы народы, покорные законам Государства как законам природы и усматривая одну и ту же силу [pouvoir] в сотворении человека и в создании Гражданской общины, повиновались по своей воле и покорно несли бремя общественного благоденствия. Решения этого высшего разума [raison sublime], недоступного простым людям, Законодатель и вкладывает в уста бессмертных, чтобы увлечь божественною властью [autorité divine] тех, кого не смогло бы поколебать в их упорстве человеческое благоразумие (Руссо 1969, 181; курсив наш. –