Нептун в колеснице фигурировал на оборотной стороне медали «На командование четырьмя флотами при Борнгольме» (1716), на лицевой стороне которой был выбит увенчанный лаврами бюст Петра I (ил. 2). Как и в оде Ломоносова, Нептун обозначал на медали не только конкретный эпизод балтийской военно-морской политики, но и общую идею имперского господства.
Опираясь на петровскую медаль и на стихи Гомера, Ломоносов, однако же, последовательно отказывается изображать Нептуна сидящим на колеснице и предпочитает фигуру вставшего в полный рост исполина, соединяющего землю и небо. Этот иконографический тип имел принципиальное значение для европейской политической образности (см.: Bredekamp 2003; Бредекамп 2017). Хорошо разработанная иконографическая традиция изображения политических абстракций и конкретных монархов в виде великанов увенчалась самой знаменитой эмблемой власти – Левиафаном, предпосланном в 1651 г. одноименному трактату Гоббса (ил. 3). На этой гравюре государство представлено в виде коронованного гиганта, состоящего из тел своих подданных и названного именем библейского морского чудища. Его голова упирается в небеса, на которых начертан латинский стих из памятной Ломоносову и его читателям главы Книги Иова (41:25): «Non est potestas super terram, quae comparetur ei» («Нет в мире силы, которая сравнилась бы с ним»).
Сочиненная Гоббсом гравюра точно иллюстрировала его политическую теорию, строившуюся на механике юридического и риторического представления (representation). Гоббсова модель происхождения государства, ставшая основополагающей для политической мысли XVII–XVIII вв., сформулирована так:
<…> для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями <…> чтобы каждый подчинил свою волю и суждение воле и суждению носителя общего лица. Это больше чем согласие или единодушие. Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения <…> Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни – civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой (Гоббс 1991, 132–133).
Левиафан выступает представителем заключивших общественный договор подданных:
Если слова или действия человека рассматриваются как его собственные, тогда он называется естественной личностью. Если же они рассматриваются как представляющие слова или действия другого, тогда первый называется