Неслучайно поэтому, что с академической идеей связывались стихотворные поэтики Горация и Буало, в переводе Тредиаковского прививавшие русской словесности не только новые для нее литературные формы, но и определенную модель «института литературы». В одном из примечаний Тредиаковский приводит сообщение «древнего толкователя» о том, что упомянутый Горацием ценитель словесности Меций входил в ареопаг критиков, собиравшихся в Риме «в храме Аполлиновом, или Музам посвященном», – и добавляет: «Сей есть преславный повод к нынешним Академиям Словесным и касающимся до чистоты языка» (Там же, 65). Дасье – чьим изданием Горация вслед за Кантемиром пользовался и Тредиаковский – приводил версию о том, что сама «Наука поэзии» была издана от имени литературной академии, учрежденной Августом (см.: Horace 1735, 70–71). В таком истолковании горацианская доктрина служила «абсолютистской» регламентации литературы и вписывала ее в число государственных институтов.
В самой «Науке поэзии» стихотворные назидания объявляются одной из исконных основ гражданского порядка:
В древние времена в сем состояла мудрость, чтоб отличать общее от собственного, священное от мирского, чтоб запрещать скверное любодеяние и подавать правила к сожитию сочетавшимся законно, чтоб городы строить и уставы вырезывать на дереве. Сим честь и славу божественные прорицатели и их стихи себе получили. После сих знаменитый Гомер и Тиртей мужественные сердца на военные действия изострил стихами. Стихами ответы давались божеские. Стихами исправляемы были нравы, и все учение состояло. Стихами приходили пииты и у царей в милость (Тредиаковский 2009, 65).
В послании «К Августу» (II, 1) Гораций, как поясняет в примечании к своему переводу Кантемир, увещевает императора «ободрять стихотворство своим великодушием», поскольку оно наставляет «младенцев»:
Хотя он [стихотворец] ленив к войне и негоден,
Полезен отечеству, буде ты признаешь,
Что великим малые вещи пособляют.
Уста шепетливые, нежные младенца
Складно речь изображать стихотворец учит;
В самом мягком возрасте от скверных отводит
Речей ухо, и потом сердце исправляет
Сладким наставлением, изгоняя зависть,
Суровость, гордость и гнев. Поет дела славны,
Собит наступающим временам примеры <…>
(Кантемир 1867–1868, I, 516, 526–527)
В «Слове о богатом, различном, искусном и несхотственном витийстве» Тредиаковский призывал ученых соотечественников:
<…> да обогащают Россию выборнейшими Книгами; да утоляют жажду во многих, которую они имеют к чтению, к получению наставления, к наслаждению разума и сердца, к приобретению не токмо бóльшаго в разуме просвещения, но, что вящшее есть, и твердейшаго исправления в добродетельное сердце; да будут, да будут благовременно и себе, и всему Отечеству, и Самодержице, и православной Церькви, чрез такие труды полезнейшими и нужнейшими людьми <…> (Тредиаковский 1849, III, 585).