Однако она рано обрадовалась. После обеда миссис Баркут объявила, что забирает девушек в гостиную посекретничать, и Кристин поняла, что сейчас начнется допрос. На столе стояла бутылка хорошего вина. Изабель отправилась к детям, а миссис Баркут начала:
– Милочка, какой приятный молодой человек пришел с тобой сегодня. Как жаль, что мы раньше не были знакомы. Насколько я поняла, теперь мы будем видеть его часто?. – Она улыбнулась очень дружелюбно, но Кристин чувствовала, на что та намекает.
Она покрепче ухватилась за бокал вина и ответила:
– Он хочет лучше познакомиться с Ники.
Хозяйка понимающе кивнула:
– Неудивительно. Для Ники это тоже хорошо. Я понимаю, со смерти Василиса прошло не так много времени, но тебе рано или поздно придется подумать о будущем, ты же понимаешь?
Миссис Баркут погладила кота.
– Приемный отец был бы лучшим решением, но выбирать нужно с умом. – Она закатила глаза, потом открыто посмотрела на Кристин. – Джилес тебе не подходит, – сказала миссис Баркут прямо. – Хоть он очень любит Ники, вы не созданы друг для друга, – добавила она и покачала головой.
– Нет, нет… конечно, я тоже так думаю, – оживилась Кристин.
Хозяйка кивнула.
Она откинулась назад и отпила из бокала.
– Вы с Анатолем, кажется, неплохо ладите.
Кристин не знала, что сказать.
К счастью, миссис Баркут продолжила:
– Я говорю то, что вижу. Думаю, вы приедете к нам еще как‑нибудь. Ах, Изабель, вот и ты! – воскликнула она, когда ее дочь появилась на пороге. – Как там маленький Ники?
– Просится остаться с ночевкой, а мои сорванцы поддакивают. Что скажешь, Кристин?
Кристин кивнула.
– Если можно, пусть остается.
– Конечно, – радостно ответила Изабель. – А завтра утром он сможет покататься на пони. Здесь много детского снаряжения.
Кристин снова кивнула. Если Ники останется здесь, то она будет беззащитна перед Анатолем на сегодняшнюю ночь. Ее опасения стали более очевидными, когда в конце вечера она села в машину, чтобы поехать домой.
В темно‑синем бархатном платье до середины икры, как у балерины, она выглядела обворожительно. Двойная нитка жемчуга украшала ее тонкую, изящную шею, возможно, подарок Василиса, в ушах были жемчужные серьги‑гвоздики, а волосы забраны в низкий пучок и закреплены заколкой с жемчугом. Просто, элегантно и невообразимо мило.
«Молодой Баркут тоже считает ее очень милой, – думал Анатоль ревниво. – Наверное, поэтому он подчеркивал мои формально родственные связи с Кристин. Он хочет заявить свое право на нее. Нет. Она моя. Она всегда была моей».
В груди Анатоля угрызения совести смешивались с раскаянием, с желанием обладать ею вновь и навсегда.