Возмущение вызвало вспышку гнева, за которой последовало яростное неверие в происходящее.
Это, должно быть, ошибка. Да, так оно и было, какая‑то страшная ошибка. Если бы его брат был мертв, он бы это почувствовал.
Глаза Сальваторе сузились, губы сжались – явное свидетельство раздражения.
– Насколько мне известно, их похоронили в прошлом месяце.
Слова эхом отдавались в голове Айво. Ему нужно было сесть. Он уже несколько недель ходил по городу и вел себя как обычно, в то время как его брат был мертв. Как он мог ничего не почувствовать?
Айво покачал головой и еще раз прервал деда:
– В прошлом месяце?
Сальваторе молча смерил его взглядом и протянул руку к хрустальному графину, стоявшему на серебряном подносе рядом с двумя низкими стаканами.
Наполнив один стакан на три четверти, он толкнул его через стол – стакан с легким скрипом скользнул по его идеально отполированной поверхности.
Айво покачал головой, не увидев в этом жесте ничего, кроме презрения.
Много лет назад он понял, что его дед на не способен на сочувствие. Эмоциональные реакции в глазах Сальваторе были слабостью, которые нужно было изучить и использовать. Не случайно со временем лицо Айво приобрело непроницаемое выражение.
То, что началось как средство самозащиты, теперь стало его второй натурой.
– Ты сказал – их? – Мозг Айво начал функционировать, но он не знал, хорошо ли это. Чувство утраты ощущалось буквально каждой клеткой, как он поклялся больше никогда не чувствовать. После ухода Бруно он остался один, и осознание того, что рассчитывать ему больше не на кого, заставило его закрыться. И вот теперь эти дремлющие чувства снова пробудились к жизни, затуманивая его острый ум.
– С ним была… эта женщина.
– Его жена. – Айво сделал ударение на этом слове, когда в его голове возник ее неясный образ.
Айво только раз видел женщину, с которой ушел его брат, и с тех пор уже прошло четырнадцать лет. Наверное, ее глаза все же не были такими синими, но память об этом ярком цвете осталась с ним даже после того, как его обида прошла.
В конце концов, именно Саманта Хендерсон лишила Айво старшего брата, которым он восхищался, и будущего, о котором он мечтал.
Не сразу, но он вернется за ним, обещал Бруно, когда Айво умолял брата не уезжать. Сколько ему понадобилось времени, чтобы понять: Бруно уже никогда не вернется?
«Дурачок», – насмешливо произнес голос в его голове, когда Айво подумал, как наивен он был тогда. Бруно просто говорил то, что ему хотелось услышать. На самом деле он и не думал за ним возвращаться. Он бросил его.
Все люди в жизни Айво вели себя так: сначала его отец, потом Бруно. Человек, который хотел бы постоянно подвергать себя такому разочарованию и боли, должен быть дураком, а Айво им не являлся.