— Ты его не разбудишь, — пояснила Саша спокойно. — Выходим, нам нужно бежать отсюда.
Николай бросил на переднее пассажирское сиденье несколько банкнот и выбрался из машины следом за Сашей. Незнакомый район, видимо спальный — новостройки, типовые дома-многоэтажки. И никого, и дороги замело, и не видно ни зги…
— В любой подъезд! — крикнула Саша. — Нам нужно войти в любой подъезд. Там всё объясню.
Легко сказать. Сейчас все входы за кодовыми замками. Только на восьмой попытке нашлась дверь, которую можно открыть. Внутри висела густая, неприятная смесь запахов. Да что же они тут делают — мусор, что ли, годами не выносят?!
— Наверх! — указала Саша. Они поднялись на несколько лестничных пролётов, и Саша остановилась, повернулась лицом к Николаю. Тот понял, насколько Саша испугана.
— Держи меня за руку, — попросила она, снимая варежку. — Не отпускай, что бы ни случилось! Это важно! И повторяй моё имя, про себя!
— Саша? — услышал Николай знакомый голос, и вновь ощутил волну страха, пришедшую — и схлынувшую. Кто-то поднялся по лестнице вслед за ними.
Точно, та самая женщина. Она сняла капюшон, под ним видна та самая косынка. А они действительно похожи лицом. И на вид Черновой-старшей лет сорок, не больше.
— Николай Петрович? — улыбнулась женщина.
— Не смотри ей в глаза! — шепнула Саша. Николай отвёл взгляд от лица Черновой-старшей, это оказалось непросто сделать. И старался выполнять все указания Саши, хотя это было очень трудно.
— Николай Петрович, отойдите, пожалуйста, от моей дочери, — попросила Чернова-старшая спокойно. — Поверьте, так будет лучше для всех.
— Ты не посмеешь! — сердито возразила Саша. — Ты не…
Чернова-старшая взмахнула правой рукой, и Николай ощутил, что его будто подняла горячая жаркая волна — и неодолимо повлекла к дальней от Саши стене. Не смог удержать её за руку. Сашу тоже отбросило — мягко, она не ударилась с размаху — к другой стене. Саша сжала обе ладони в кулаки, прижала их к груди.
— Помни меня! — крикнула Саша, в голосе её звучало отчаяние. — Пожалуйста! Помни ме…
Чернова-старшая прикоснулась ладонью ко лбу дочери, и глаза Саши остекленели, она сползла на пол. Чернова-старшая кивнула, и направилась к Николаю. Он силился встать, но руки и ноги не слушались, и с трудом удавалось держаться в сознании. Не смотреть в глаза, повторял он. Не смотреть ей в глаза.
Перед глазами всё поплыло, а затем прояснилось. Николай осознал, что сидит у стены и смотрит прямо в глаза Черновой-старшей, и нет силы отвести взгляд.
— Идите домой, Николай Петрович, — произнесла Чернова-старшая. Какой у неё приятный, низкий голос… — Будьте здоровы, живите долго и будьте счастливы. Идите же! — Прикоснулась ладонью ко лбу Николая и… исчезла, вместе с Сашей. Как и не было их. И навалилась, обрушилась тьма.